Фортуна - женщина - Уинстон Грэхем Страница 36

— Выпей это, Сара, тебе полегчает. Нет, давай-ка залпом, маленькими глотками не поможет.

Она закашлялась.

— Все в порядке, мне уже лучше, — она спустила ноги с кровати и привычным жестом руки поправила упавшую на лоб прядь волос.

— Ну, доберусь я до той свиньи, что сыграла с нами эту мерзкую шутку!

— Но как это могло случиться?

— Забудь об этом. Смотри — солнце встало. Давай проведем день, как нормальные туристы. Изобразим что-нибудь этакое — например, отправимся на машине в Фонтенбло или еще куда-нибудь.

Сара улыбнулась.

— Как скажешь.

Пока она одевалась, я спрятал перстень в карман, и в то утро мы больше о нем не говорили, хотя уже то, как старательно мы избегали касаться этого предмета, лишь подчеркивало его грозное значение. После ленча Сара не выдержала:

— Я все-таки не понимаю, как это могло случиться.

— Какая разница? Если мы позволим этому испортить нам настроение, только сыграем шутнику на руку.

— Да, но… как перстень мог попасть к этому человеку?

— Наверное, Трейси изредка снимал его.

— Насколько мне известно — никогда.

— В таком случае…

— Да. Я тоже об этом подумала.

— Кто его видел после?..

— Только Виктор. Я туда не входила, миссис Мортон тоже.

— Может, ценные вещи перед похоронами принято снимать? Но тогда его отдали бы ближайшему родственнику, то есть тебе. Виктор…

— Он не поступил бы так. Адвокат на вершине своей карьеры. Перспективный молодой политик…

— Миссис Мортон? Но мне трудно представить ее в подобной роли.

— Да, они на это не способны.

— Может, кто-то из тушивших пожар? Нашел на полу… Кто-нибудь имел на тебя зуб?

— Не знаю. Теоретически это возможно. Но я не могу подумать ни на одного из знакомых.

— Это не может быть Клайв Фишер?

— Безусловно, нет.

— В его характере есть определенная мелочность, как у женщины.

Сара слабо улыбнулась в ответ.

— Ты не очень-то высокого мнения о женщинах.

— Видишь ли, мужчина… нормальный мужчина… способен совершить предосудительный поступок в силу каких-то причин. А этот акт исполнен такой бессмысленной злобы и мстительности — ты не находишь? Все, чего добивался этот человек, это отравить нашу радость.

Сара помрачнела.

— Та ссора между мной и Трейси в субботу утром была из-за тебя. Я тебе не говорила?

— Из-за меня? Но почему?

— В понедельник, когда мы так поздно вернулись после балета, Трейси никак не выразил ни обиды, ни малейшего подозрения. У тебя сложилось такое впечатление?

— Да, разумеется.

— Так вот. На самом деле это его задело. Теперь мне абсолютно ясно. Он нарочно затеял ссору, чтобы ускорить мой отъезд… он вообще очень многое делал нарочно, а я и не замечала. Настойчиво уговаривал ехать в Скарборо в пятницу, без него. У нас чуть не дошло до скандала. Утром в субботу он… Я особенно остро это восприняла, так как между тобой и мной ничего не было… кроме того подсознательного порыва… да и потом… Под конец мы наговорили друг другу много гадостей. Трейси сказал, что, когда ты приедешь в следующий раз, он собирается спросить: существует ли особая форма страхования на случай супружеской измены?

— Это почти так же подло, как… — я чуть не сказал: ”как присылка перстня”, но вовремя спохватился.

— Результат оказался именно таким, как он рассчитывал.

Я бросил нежный взгляд на ее тонкий профиль.

— Могу себе представить.

У меня на языке вертелся один вопрос, но я никак не мог придумать, в какую форму его облечь, чтобы он прозвучал как бы между прочим. В конце концов у меня вырвалось само собой:

— Что сказал Виктор — Трейси сильно обгорел?

— Не думаю. Я, во всяком случае, не слышала. А что?

— Так просто.

— Но все-таки — почему это тебя беспокоит?

— Сам не знаю. Это не очень-то приятная мысль. Наверное, кто-нибудь из пожарных…

Кажется, такой ответ удовлетворил Сару, но не меня самого. В свое время я чуть не рассказал ей о хриплом дыхании, которое, как мне показалось, я слышал тогда в Ловис-Мейноре. Бог знает, что она могла подумать.

* * *

Мы поужинали в небольшом кафе на улице Дофина, в квартале художников, на левом берегу. Ужин длился четыре часа: все вокруг громко переговаривались, кричали, флиртовали и цеплялись к официанткам, валяли дурака, декламировали стихи на разных языках — не потому, что были под градусом — среди них я не заметил ни одного по-настоящему пьяного, — а потому, что находились в приподнятом настроении и пришли повеселиться.