Москва навсегда. О нелюбви и не только - Сергей Жарков Страница 36

– Понимаю, – ответил Владимир, а сам подумал: «Черт побери, чем же мне здесь придется заниматься? Под что он меня подписывает? Но что бы ни было, работа мне нужна».

– На должности генерального директора вы наберете нужный вам недостающий опыт, Владимир, понимаете?

«Пусть будет генеральный директор, главное, чтобы вовремя деньги платил, на ипотеку», – думал Золотарев.

– Конечно, Михаил Николаевич! Я берусь, мне это очень интересно! И какой наш первый проект, после того как закончим с созданием фирмы?

– Владимир, давайте позанимайтесь месяц фирмой, оргструктура, будущий коллектив – это 90% успеха! А проекты я вам обеспечу! Это можете быть уверены!

– Отлично! Понял!

Золотарев спустил Варину коляску на первый этаж, вышел из подъезда. Стоял солнечный январский день, на детской площадке молодые подмосковные мамаши выгуливали своих малышей; он, увидев знакомых соседок, отправился с коляской в их сторону. Они поздоровались, две из них, две тезки – Лены, были подругами Марины, они приходили на новогодние праздники со своими малышами к Золотаревым в гости. Доновогоднее напряжение, после того как Золотареву позвонил Крайнов и пообещал помочь с работой, тогда спало. Молодые женщины организовали у Золотаревых детям переодевания, снегурочек, их двухлетние дети тогда визжали от восторга, от фокусов, которые неожиданно ловко показывала детям его жена. Вскоре с Ванькой вышла гулять и Марина. Золотарев взялся качать сына на качелях, женщины обсуждали свое. Накатавшись, Ванька побежал в сторону детской горки, где возились его друзья, такие же двухлетние мальчишки, как и он, дети обеих Лен.

– …Я делала медикаментозный, – говорила Лена Савченко, младшая из трех женщин. Золотарев, подходя к ним, понял, что женщины обсуждали аборт. Разговор, очевидно, начала его жена.

Вторая, Лена, постарше, невысокая, симпатичная, востроносая блондинка, работавшая медсестрой в доме отдыха «Солнечногорские зори», сказала:

– Я тоже делала медикаментозный. Съедаешь одну таблетку и не нужно мучиться. А хирургический, неизвестно какой хирург попадется, а если он с бодуна? Нет, лучше медикаментозный! А ты, Марин, на что решилась?

– Он дорогой! А муж всего три дня как на работу вышел, – не глядя на Владимира, ответила она. Тот виновато улыбнулся, спросил:

– А какой лучше?

– Конечно медикаментозный, – безапелляционно заявила Савченко. – Все сразу выйдет, и повреждений не будет!

– Только больше вероятность рака груди, – ответила медсестра Лена. – А так все выйдет быстро, два дня кровь из матки пойдет. Через три недели на УЗИ сходит, проверится.

– Ну, буду делать медикаментозный, не хочу под нож, – ответила Марина.

«Как же они спокойно рассуждают об аборте», – подумал про себя Золотарев. Больше всего в их разговоре его поразила жена, хотя и соседки, ее подруги, тоже, оказалось, делали аборт. И спокойно об этом говорили, как будто бы они ходили зубы полечить, так ему казалось сейчас.

В ночь после разговора с женой и тещей Золотарев просидел в интернете, читая о том, что такое аборт. Ища оправдание своему решению и не находя его. Все церкви в мире, все религии осуждали аборт, христиане, мусульмане, буддисты и иудеи называли аборт преступлением, убийством нерожденного ребенка, которое, получалось, совершил или настоял на совершении он, отец. Он просидел всю ночь, читая интернет, заснул с остекленевшими глазами, узнав, что в России ежегодно совершаются миллионы абортов, и этим стал оправдывать себя; но внутри себя понимал, что оправдания ему не было, что он, именно он заставил Марину делать аборт. А теперь он стоял во дворе и молча слушал, как три молодые женщины обсуждают свои проблемы, и понимал, насколько они – мужчины и женщины – разные. Он ожидал, что жена будет продолжать отбиваться от аборта, называть его скотиной, заставившей её в ущерб здоровью убить их ребенка. А она вдруг и неожиданно спокойно обсуждала, какой аборт лучше. Он думал и не мог сформировать свое отношение к происходящему. «Нет, мне это не понять», – подумал он, отправляясь с коляской, в которой спала Варя, в сторону игравших в песочнице мальчишек.

Прошло три месяца, как Золотарев вышел на новую работу. Под управлением Уланова он организовал фирму, которая занималась разработкой информационных технологий в сфере энергоресурсов. Были проекты, действительно интересные, которые они получали, создавая сайты, но основное назначение и смысл созданной фирмы, как понял Золотарев через месяц после начала своей новой трудовой деятельности, был в другом. Фирма должна была принимать участие в конкурсах, организованных государством, по развитию информационных систем и, естественно, выигрывать их. На третий месяц существования его фирмы они выиграли два небольших целевых конкурса общим бюджетом в 15 миллионов рублей. И сейчас, в конце апреля, предстоял большой конкурс бюджетом на 50 миллионов рублей. Это была уже серьезная сумма. Условия конкурса были максимально завуалированы, как и сам конкурс, четыре фирмы каких-то молодых провинциальных ребят, программистов, веривших в светлое будущее российской действительности, задвинули в процессе подготовки документации к конкурсу. Их просто замучили условиями приема документов, и эти провинциальные ребята предпочли отказаться от конкурса, не мучать себя бумагами. Но одна питерская фирма, въедливая и упорная, с небольшой командой умелых программистов, имевшая в своем составе грамотных менеджеров, умевших правильно оформлять документы, а главное – снижать финансовые требования до минимальных, с 70 до 50 миллионов, все-таки прорвалась в финал конкурса и прислала свою представительницу, сексапильную даму, брюнетку с выдающимся бюстом, в декольтированной блузке, за которую пытались заглянуть все, даже видавший виды Уланов. Но в борьбе за 50 миллионов не помогло даже декольте. Фирма Золотарева вышла победителем; его ждали хорошие премиальные.

– Ты представляешь! – рассказывал он жене вечером после конкурса, когда они лежали в кровати в его комнате.

– Представляю, а если ты сядешь в тюрьму? Что будем делать?

– Да перестань ты. За этими питерцами никого нет! Все в порядке! Но это, конечно, не работа, а сплошная нервотрепка, согласен! Мою фирму подставляют под все большие конкурсы, черт побери! Но там все завязано.

Ему показалось, что она перестала слушать его.

– Слушай, Марин, ты как-то… ну, ты стала совсем холодной в постели. Что не так? Скажи, ты еще переживаешь из-за аборта?

– Я переживаю, что тебе нужен только секс от меня, – ответила она.

– Почему ты так думаешь. Ты здорово занимаешься с детьми…

– При чем здесь дети, я про себя говорю!

– Ну, Марин, если бы только секс… – он задумался, не зная, что сказать ей дальше. – Понимаешь, если бы только секс…

– А мне уже не хочется секса! Когда я хотела, в общежитии, ты приходил ко мне раз в неделю! А сейчас я не хочу.

– Ты же знаешь, тогда ты была у меня не одна, что снова начинать про старое… Сейчас же у меня никого нет.