Лавина чувств - Элизабет Чедвик Страница 36

— Так же, как служил двум предыдущим господам? — Прищурив глаза, Джослин строго посмотрел на валявшегося у его ног Фальберта, как бы размышляя над тем, что с ним делать. Он был вправе повесить его — по крайней мере, мог бы высечь этого глупца, посадив на неделю под замок, но, пока разглядывал его, в голову пришла хорошая мысль, как избавиться от этого человека.

— Ты мне здесь больше ни к чему. — Джослин пожал плечами. — Для твоей собственной безопасности и для моего личного спокойствия я не могу оставить тебя в этом доме, но я знаю, что моему отцу, Вильяму де Роше, очень нужен писец в Арнсби. Он, правда, и сам в известной степени неплохо читает и пишет, но ему не слишком нравится перо, да и зрение уже не то, что раньше. Тебя отправят к нему, и ты сам расскажешь ему свою историю и передашь от меня рекомендательное письмо.

Фальберт громко засопел, слезы градом катились по его несчастному лицу, и он с надеждой посмотрел на Джослина.

— Или соглашайся на мое предложение, или тебя повесят. Быстрее делай свой выбор, пока моей снисходительности не пришел конец.

— Ког… когда мне можно отправляться, милорд?

— Как только соберешь свои вещи.

Фальберт уселся на полу. Он все еще дрожал, но слезы перестали литься из его глаз, и он мрачно уставился на стену, как будто видел на ней изображение своего будущего.

— Честно служи Вильяму де Роше, и тебе не придется опасаться за свою жизнь и за судьбу близких, — отрывисто сказал Джослин. — Иди, но не смей никому ничего говорить.

— Готов поклясться на могиле матери, что ничего не скажу! — Весь бледный, Фальберт, поклонившись, вышел из комнаты.

Джослин сдерживал себя, что было заметно по его дыханию. Он начал собирать разбросанные счетные палочки и с чрезвычайной осторожностью складывать их в мешочек.

Линнет подняла с пола разбросанные листы пергамента, которыми он потрясал перед носом Фальберта.

— Я все равно ничего не понимаю. Что вы имеете в виду, говоря, что погреб пустой?

— Де Корбетт сбывал ради собственной выгоды жизненно важные запасы из башни, а Фальберт подделывал счета, чтобы все на первый взгляд казалось законным. Идемте, я покажу вам.

По пути к погребу Джослин сделал остановку в гостиной, чтобы отдать приказ двум сидевшим там воинам, свободным от дежурства, которые от нечего делать мерились своей силой, оперевшись локтями о доски, пытаясь уложить на стол руку соперника.

— Бросайте свою игру, — спокойно сказал он. — Разыщите сенешаля и выведите его во двор. Я хочу, чтобы вы продержали его там до тех пор, пока я не подойду сам.

— С удовольствием, сэр, — ответил Ги де Монтобан, в улыбке обнажая свои красивые белые зубы, и встал со своего места, отправляясь исполнять только что полученное задание.

— Что вы сделаете с де Корбеттом? — спросила Линнет, когда Джослин зажег свечу и они вместе спустились по каменной лестнице в темный погреб.

— Повешу его. В деревне или на дворе — я еще не решил. Скорее всего, в деревне. Это послужит хорошим примером тем, кто хочет меня обманывать и впредь. Пусть видят, что я не из тех, кого безнаказанно можно водить за нос.

— А с его женой и дочерью?

— Они содействовали ему в этом, потворствуя его жадности, и вполне заслужили того же, — сказал он, искоса посмотрев на вдову. Он пытался говорить безразличным тоном, но, увидев в ее взгляде осуждение, спросил: — Вы же не станете просить меня помиловать их?

Она опустила глаза.

— Поступайте, как считаете нужным, — сдавленным голосом произнесла Линнет, — но если вы повесите женщин, вас перестанут уважать. Вначале мужчины увидят красоту Гельвис де Корбетт, когда она будет стоять перед виселицей, а потом они увидят, что с этой красотой сделает веревка, и обвинят вас.

— Да, я тоже так думаю. — Он потер сзади шею. — Кроме того, я не уверен, что смогу заставить себя отдать такой приказ — слишком мягкая натура, как сказал бы мой отец.

— Тогда как же вы поступите?

— Отправлю их прочь из замка, и пусть живут, как хотят. В Ноттингеме много работы, и они быстро найдут себе место. Как только они скроются из виду, мне будет на них наплевать.

Они дошли до нижней ступеньки лестницы, и он, взяв ее за руку, шагнул во мрак погреба. Джослин чувствовал ее запах, близость ее тела, и эхо вчерашней дрожи прокатилось по его телу. Боже, ему будет не очень просто выдержать требуемые три месяца.

Он высоко поднял свечу и показал ей темный сводчатый подвал, где царил полный беспорядок, свидетельствовавший о небрежном ведении хозяйства в замке. Набравшись смелости, она пошла за ним, оглядываясь по сторонам.

— А как насчет других запасов? — спросила она.

— Я включил их в свои подсчеты, но даже в этом случае недостача слишком велика. — Проведя ее между колоннами, он показал ей бочки с вином, засоленное мясо и зерно. — Видите, как разбросаны бочки. Составьте их вместе, и почти ничего не останется.

Линнет быстро посмотрела ему в глаза. Они поняли друг друга без слов. На носу была война, а они к ней совершенно не подготовлены. Недостаток провианта, немногочисленное и павшее духом войско и жители деревни, относящиеся к замку либо враждебно, либо безразлично.

На лестнице, ведущей в погреб, послышались шаги, и наконец между стенами показался свет от факела. Джослин обернулся.

— Кто здесь? — резко спросил он.

— Генри, милорд. Я знал, что вы пошли сюда, и видел, как вы открывали дверь. — Слуга завернул за стойку перил и с беспокойством посмотрел в темноту. — Прибыл какой-то воин. Говорит, что он от… юстициария. — Он запнулся на последнем не совсем знакомом ему слове. — Моя сестра дала ему легкого вина и усадила за стол.

— Он назвал свое имя?

— Да, сэр… Брайен Фитцренар! — Генри жадно осматривал подвал, стараясь запомнить каждую мелочь.

Джослин кивнул и направился к лестнице.

— Докажи, что я могу доверять тебе, и ты будешь вознагражден, — сказал он Генри. Его бровь изогнулась дугой и стала еще более выразительной. Тон же его голоса, напротив, граничил с беспокойством.

— Я ничего не видел и не слышал, сэр. — Генри быстро понял намек и повыше поднял факел, чтобы осветить дорогу вверх по лестнице. — В это время года у нас всегда мало запасов.

Джослину показалось, что слуга начинает переигрывать, и он мельком посмотрел через плечо на Линнет, но решил промолчать, понимая, что тот просто старается угодить.

Фитцренар встал из-за стола, у которого сестра Генри угощала его горячим вином, и начал расхаживать по гостиной. Его одежда была вся в пыли, а выражение лица — крайне недовольным, но, увидев Джослина, он расслабился и улыбнулся.

— Прошу прощения, что отрываю вас от дел, — сказал он, кивнув на рубаху Джослина.

Джослин небрежно стряхнул с нее паутину и крошки известки.