Исповедь послушницы - Лора Бекитт Страница 36

– Да.

– Но вы должны были договориться о церемонии не меньше чем за три недели до бракосочетания и приложить к прошению согласие отца невесты. Кроме того, я не вижу ни ваших родственников, ни ваших свидетелей.

– Послушайте, святой отец, – Ниол старался говорить и держаться спокойно, – мы приехали из Мадрида. Моя невеста – сирота, у нее нет родственников.

Священник с любопытством склонил голову набок.

– Вы приехали в Исла-Кристина, чтобы обвенчаться?

– Нет, чтобы увидеть океан.

Священник молчал в замешательстве. Воспользовавшись паузой, Паола простодушно улыбнулась, сделала шаг вперед, протянула ему кошелек и промолвила:

– Пожалуйста, не откажите в нашей просьбе. Это для ваших бедных. Мы тоже бедны, но надеемся стать много богаче, когда Господь соединит наши руки так же крепко, как соединил наши сердца.

– Вашему браку нет никаких препятствий?

– Клянусь Господом, нет!

Немного помедлив, святой отец принял дар, потом позвал церковного служку и пожилую женщину, которая убирала помещение.

– Они будут вашими свидетелями, – сказал он и словно невзначай наклонился к Паоле: – Если говорить о препятствиях… Вы действительно хотите выйти замуж за этого мужчину, сеньорита? Ведь вы белая, а он…

– Я люблю его, а остальное не имеет для меня никакого значения, – перебила Паола.

– Назовите ваши имена.

Паола назвала свое и внезапно увидела, что Ниол смотрит на нее с пронзительным отчаянием. Он был сыном индианки, да еще незаконнорожденным, и не имел даже фамилии, которую мог назвать при венчании и передать своим будущим детям.

– Николас Диас Сафра, – без колебаний произнесла девушка.

Когда они стояли на коленях перед алтарем, мысли теснились и кружились в голове Паолы пестрым вихрем, а в душе стремительно рушились преграды. Девушка повторяла про себя, что надо принять все как есть, тогда она будет ощущать только радость, поймет, что это лишь начало великих и счастливых перемен.

Они с Ниолом вошли в церковь как друзья детства, как юноша и девушка, недавно признавшиеся друг другу в любви, а вышли оттуда мужем и женой. Паоле чудилось, будто каждый встречный догадывается об этом, и она смущенно опускала ресницы.

– Почему ты назвала фамилию сеньора Армандо? – спросил юноша, когда они очутились на улице.

– У нас не было другого выхода. Ты тоже воспитывался в его доме; несмотря ни на что, он близок тебе больше, чем кто-либо другой.

Ниол не нашел что возразить и промолвил:

– Откуда взялись деньги, которые ты дала священнику?

Того, что было у него, хватило бы на обратный путь и на комнату в дешевой гостинице.

– Отец дал мне на платья, и я на всякий случай взяла их с собой, – призналась Паола.

Юноша сверкнул глазами и отрывисто произнес:

– Я буду работать как проклятый, но у тебя будет столько нарядов, сколько ты пожелаешь иметь!

– Если в моей душе станут царить покой и такое счастье, как сейчас, мне ничего больше не понадобится.

Ниол улыбнулся.

– Ничего? Разве ты не хочешь есть?

– Хочу.

– Я тоже. А потом найдем комнату. Обратно отправимся завтра утром.

Он так посмотрел ей в глаза, что девушка все поняла. Паола совсем позабыла об этом. Теперь те «удовольствия», которые нравятся мужчинам, должны стать неотъемлемой частью ее жизни. Что ж, если надо, она вытерпит это ради Ниола, ради его любви.

Они совершенно не запомнили вкуса ужина, который съели. Они пили вино, потому что у обоих пересохло в горле, но нисколько не опьянели. Комнатка, которую им удалось снять в гостинице на окраине городка, была ужасающе бедна, но они этого не заметили.

Охрипшим от волнения голосом Ниол попросил Паолу раздеться. Он все еще не мог представить, как прикоснется к ней руками, был не в силах поверить в то, что ее признание и обряд, произведенный священником, сделали ее досягаемой. Когда Паола сняла платье и прижала его к телу, а после, повинуясь молчаливой просьбе юноши, уронила одежду на пол, он не смел пошевелиться, стоял как завороженный и любовался округлостями плеч, груди и бедер девушки, плавно переходящими в изящную талию, ее длинными, стройными ногами. Она была драгоценностью, которую можно повредить грубым вторжением в нежную плоть. Ниол слишком хорошо помнил долгую борьбу страстного желания и мертвого отчаяния, и ему было страшно разрушать иллюзии.

– Если ты боишься, если не хочешь, я не буду ничего делать. Для меня довольно смотреть на тебя, сознавать, что отныне ты – моя жена, – прошептал он.

На мгновение Паола успокоилась, а потом в ее душе поднялась буря. Если она допустила, чтобы самоуверенный, богатый дворянин овладел ее телом, почему она должна отказывать бедному юноше, который стал ее мужем, который смотрит на нее как на богиню?!

– Нет, Ниол. Я твоя. Всецело и навеки.

Его кожа была очень гладкой и очень горячей – воистину в его объятиях ожил бы мертвый, а поцелуи – обжигающими, словно пламя, и вместе с тем сладкими, как мед. Паоле чудилось, будто она взмывает в светлое небо и одновременно низвергается в пучины первобытного хаоса. Легкая боль прошла почти сразу, а когда схлынула первая волна испуга и стыда, девушка поняла, что физическая близость не столь ужасна, как ей казалось. Ниол двигался осторожно, боясь встретить сопротивление, все еще не веря в то, что это свершилось. В золотисто-карих глазах Паолы он видел свое отражение и впервые в жизни ощущал себя по-настоящему счастливым.

В сплетении любящих тел была непостижимая, мистическая красота; все, что случилось с ними, было даровано Богом как величайшая милость. Он видел их, он знал все их секреты и благословлял их как на безгрешные преступления, так и на невинный грех.

Паола очнулась, когда за окном запели птицы, темные тени в углах комнаты растаяли и в помещение начали проникать бледные краски зари. Ниол спал рядом, обняв ее столь самозабвенно и нежно, будто она была для него источником жизни, без которого он не мог существовать.

Девушка вспомнила минувшую ночь. Несмотря на свою неопытность, она смогла понять, что Ниол не думал о себе, он заботился только о ней. В его ласках была безграничная нежность, которая дарила блаженство не только телу, но прежде всего душе.

Внезапно Паола испытала бурный прилив радости, словно после долгой зимы пришла весна или спустя годы забвения началась новая жизнь.

Когда Ниол проснулся, девушка увидела в его глазах гордость: он победил ее стыдливость и страхи, вычеркнул из ее памяти мысли об Энрике Вальдесе. Единственное, чего она не могла объяснить, так это его слез, таких же обильных, прозрачных и чистых, как падающая на траву роса или дождь, рожденный на небе и питающий корни земли.

Когда они тронулись в обратный путь, Паола застенчиво промолвила: