Любовь неукротимая - Хизер Сноу Страница 36

На следующее утро Пенелопа бежала вниз по главной лестнице, и холодные мраморные перила центральной балюстрады нежно скользили под ее ладонью. Ее домашние туфли со свистом разрезали воздух, и звук этот эхом отдавался от стен и пола огромного каменного помещения.

Она плохо спала эту ночь. Однако не кошмары мучили ее, а прерывистые сны совсем иного рода.

Ей ни за что на свете не следовало целовать Габриэля. Конечно, откровенные сны с участием обоих, которые она видела этой ночью, смущали молодую женщину. Но гораздо больше пугало Пенелопу неистовое желание, пронзившее все ее тело, едва она открыла дверь в надежде встретить Габриэля. Пен ведь никогда не испытывала и тени столь неудержимого влечения, даже к Майклу.

Вот что она получила, положившись на свою интуицию. Но почему же вчера, в карете, она просто не дала Габриэлю пощечину?

Пенелопа оглядела столовую, но никого там не нашла, лишь лучи уже высоко поднявшегося солнца проникали в помещение. Она не удивилась, ведь Лилиан и Джеффри, должно быть, давно позавтракали – они всегда вставали засветло.

Пенелопе импонировал такой уклад, но долгие годы светской жизни приучили ее к совершенно другому распорядку дня. Даже если бы ночью ее не изводило желание, встать на рассвете было бы не менее проблематично.

У Габриэля, однако, это трудностей не вызвало. Горничная сообщила, что он спустился почти сразу после восхода солнца.

Пенелопа прикусила нижнюю губу и направилась в библиотеку. Как же бестактно с ее стороны было оставлять Габриэля одного в абсолютно незнакомом месте. Оставалось надеяться, что он хорошо поладил с Лилиан и ее супругом.

Библиотека, гостиная и даже музыкальная комната – везде безлюдно. Где же он? Да и все остальные тоже?

Она хотела найти служанку, чтобы спросить, куда все ушли, как услышала приглушенный голос кузины, доносившийся из коридора. Пенелопа отправилась на звук, повернула за угол и обнаружила, что Лилиан в компании другой женщины выходит из детской. Она что-то говорила, оживленно жестикулируя, ее спутница лишь вежливо кивала в ответ.

Пенелопа остановилась в ожидании. Заметив ее, Лилиан улыбнулась и помахала рукой.

– Пен, – окликнула она кузину. – Познакомься с мисс Иден. Мисс Иден, это моя кузина, леди Мантон.

Молодая женщина присела в реверансе.

– Мисс Иден – одна из кандидаток на место нянечки для нашего малыша, – пояснила Лилиан.

– О, – улыбнулась Пенелопа. – Что ж, мисс Иден, надеюсь, сил и терпения у вас хватит. С моей племянницей бывает непросто сладить, и, полагаю, ее братья или сестры мало от нее отличаются.

– Конечно, миледи. Я справлюсь, – ответила мисс Иден.

– Ну, не буду вас отвлекать, – сказала Пенелопа кузине. – Подскажи мне только, где я могу найти…

– Мы уже почти закончили. Дай мне минутку.

Пенелопа кивнула и последовала за женщинами к выходу. Она не могла не слышать их разговор. Лилиан рассказывала о дочери, а мисс Иден высказывала свои предположения и давала советы. И чем больше Пен слушала, тем сильнее убеждалась: мисс Иден ей не нравится. Однако она не могла понять почему. Женщина была аккуратна, прилично одета, учтива. Она вполне уверенно отвечала на вопросы Лилиан. В самом деле она не сделала и не сказала ничего, что могло вызвать у Пен чувство неприязни. И все же симпатии она не внушала.

– Спасибо, что пришли, мисс Иден. – Лилиан поручила экономке проводить гостью. – Я дам вам знать о своем решении.

Леди Стратфорд повернулась к кузине и добавила:

– Пойдем в гостиную, посидим там. Мне теперь трудно долго ходить. – Она улыбнулась, обняв руками уже сильно округлившийся живот.

– Вообще-то, я ищу Габриэля. Ты не знаешь, куда он ушел? – спросила Пенелопа по пути в гостиную.

– Утром он уехал с Джеффри осматривать владения.

– А… – Пен облегченно вздохнула. – Замечательно. Надеюсь, они поладят, ведь оба служили в кавалерии.

– Да. Полагаю, отчасти поэтому ты привезла его сюда. – Лилиан повернулась к кузине. Сестры только что пришли в алую комнату: стены ее были обиты ярко-красным камчатным полотном, цвет этот оттеняли белые колонны и украшенный позолотой интерьер. – Я встречала множество исцеленных тобой мужчин, поэтому хорошо знакома с твоей тактикой. – Кузина прошла вперед и опустилась на канапе. – Я заметила, что ты всегда стараешься возобновить общение пациентов с кем-либо близким: родственником, другом или просто человеком, с которым у них есть нечто общее. Также я обратила внимание, что ты пробуждаешь их вести активный образ жизни. Когда я рассказала Джеффри о твоих методах, он с радостью согласился помочь. К тому же в последние дни я не могу сопровождать его в таких поездках, – Лилиан с любовью погладила живот, – и, полагаю, мужу не помешает компания.

Пенелопа, сидевшая в угловом кресле напротив, потянулась к сестре, чтобы пожать ей руку в знак благодарности. Как же прекрасно, что в ее жизни есть Лилиан и Джеффри! Кто еще мог бы пустить ее на порог с безумцем, похищенным из лечебницы?

– Значит, тактика? – игриво спросила Пен. – Знаешь, ты уже начала выражаться, как твой муж.

Прежде чем унаследовать титул и поместье, Джеффри был храбрым офицером, героем войны. Ходили слухи, что он также участвовал в некоторых политических дебатах и планировал полемику столь же тщательно, как и битвы.

Лицо Лилиан озарила мягкая улыбка.

– Верно. Мы ведь так много времени проводим вместе.

Пенелопа улыбнулась в ответ, но глубоко в душе шевельнулся червячок зависти. Лилиан вышла замуж незадолго до нее, и вот прошло три года, и кузина так счастлива в любви, а сама Пен стала вдовой. Конечно, дело не только в том, что муж Лилиан жив и здоров, а в том, что ей посчастливилось найти человека, который идеально подходил ей, дополнял ее: он нуждался в том, что она могла ему предоставить, и мог дать то, что было необходимо ей. Пенелопа же выбрала мужчину, которому было нужно намного больше, чем она когда-либо смогла бы ему дать. Их союз с Майклом был обречен с самого начала. Вероятно, не будь Пен столь глупа и ослеплена соблазнами светской жизни, она, быть может, вовремя бы заметила знаки, предупреждающие об опасности.

Почувствовав жжение в глазах, Пенелопа моргнула. Нет никакого смысла оплакивать то, чего уже не изменить. Она могла лишь пообещать себе, что больше не будет столь наивной и в следующий раз не допустит такой ошибки.