Вся палитра нежности - Светлана Демидова Страница 36

Надо сказать, что бухгалтерши, которые некоторое время не могли взять в толк, как можно сажать на такое ответственное место «эту дуру Вербицкую», очень скоро поняли все выгоды данного служебного перемещения. К Галине Романовне всегда можно было прийти с любым документом и нытьем под девизом «не получается», и молодая двадцатисемилетняя начальница сама все делала за своих подчиненных.

Но к отдельному кабинету, который очень устраивал Галину Романовну, приложилась пренеприятная обязанность присутствовать и даже возглавлять праздничные мероприятия. Она с трудом заставляла себя высиживать торжественные части и у себя в отделе, и в залах ресторанов, которые снимались в особо торжественных случаях. Галина Романовна даже научилась говорить приличествующие случаю речи и тосты, но всегда по-тихому уходила домой, как только веселье переходило в неконтролируемую стадию застольных песен и цыганочек с выходом.

Став начальницей, Галина Романовна вынуждена была несколько обновить свой гардероб, но дальше строгих немарких костюмов с белыми блузками дело не пошло. Из косметики она употребляла только бледно-розовую помаду, а волосы на затылке стала схватывать вошедшей тогда в моду пластиковой заколкой. Обувь носила исключительно на низких каблуках, поскольку роста и без того хватало.

Личной жизни у Галины так и не было, да она ее и не хотела. Несколько раз Галя видела Люсю Скобцеву-Якушеву с дочкой, но разглядеть девочку ей не удавалось, поскольку мамаша, завидев бывшую одноклассницу, всегда старалась побыстрей скрыться с ее глаз. Галя никак не могла понять, почему ее так тянет рассмотреть личико этой девочки. Она видела выбивающиеся из-под шапочки ребенка светлые волосы и удивлялась, в кого же у ярких брюнетов Якушевых пошла белокурая дочка. Ответа, разумеется, не находила, но и долго думать об этом себе не позволяла. Саму же Люську Гале видеть не хотелось.

Когда Галине Романовне исполнилось тридцать лет, отец опять обратился к ней с предложением, которое равнялось приказу:

– В общем, так, Галька! Хорош сиднем дома сидеть! Ты нормальная женщина, и тебе пора иметь собственную семью.

– Чем я тебе мешаю, папа? – воскликнула Галина, нынешняя зарплата которой была больше, чем две родительские, вместе взятые.

– Ты мне ничем не мешаешь, а только люди считают, что у Хариных дочь дефективная!

– Какое тебе дело до людского мнения, папа! Мне совершенно безразлично, что про меня говорят в Григорьевске! Главное то, что я сама о себе понимаю!

Роман Егорович решил долго не дискутировать на эту тему, так как считал это делом бесперспективным, а выложил то, ради чего, собственно, и был затеян весь разговор:

– В общем, так, Галька! В начальники нашего участка поставили одного человека… хорошего… мне он нравится… солидный такой… Иван Степаныч Прусаков… Так вот: он тебя как-то видел, и ты ему понравилась, вот… А ты… – Роман Егорович жестом остановил рвущиеся из дочери возражения, – верста коломенская, мало кому нравишься… прости уж на недобром слове… а потому надо это ценить… В общем, Иван Степаныч завтра придет к нам в гости, а ты уж не будь дурой… завейся как-нибудь… губы поярче накрась… ну… и еще чего-нибудь сообрази из того, что бабы делают, когда хотят понравиться…

Галина усмехнулась и ответила:

– По твоим словам, я ему и так уже понравилась, так к чему же украшаться?

– Ты вот что… ты к словам не придирайся… А губки все же поднакрась… оно не помешает…

– Ничего не выйдет, папа! – неожиданно твердым, уже вполне начальническим голосом проговорила Галина.

– То есть как это не выйдет? – оторопел Роман Егорович, которому дочь никогда раньше не прекословила.

– А вот так! Я уже вполне взрослый человек, и у тебя нет никаких прав распоряжаться моей жизнью!

Роман Егорович хотел было привычно пройтись насчет того, что нельзя всю жизнь сидеть у родителей на шее, но вовремя вспомнил, что дочь уже давно не только не сидит у них на шее, а даже наоборот – они с матерью вовсю пользуются ее неслабым заработком. Давно прошли те времена, когда вопрос, что лучше купить, выпускное платье или велосипед, решался в пользу велосипеда. Поскольку Галина ничего, кроме насущно необходимого, себе не покупала, Роман Егорович уже давно ездил не на велосипеде, а на мотоцикле с коляской. Почесав затылок и шмыгнув носом, он сменил тон и сказал уже просяще:

– Брось, Галь… Я ведь ничего такого… Я же как лучше… Что ты все одна да одна? А Степаныч человек хороший, непьющий… Да и пригласил я его уже на завтра! Ты бы лучше не кобенилась, а пригляделась к человеку. Вдруг и он тебе по нраву придется?

Галина знала, что никто ей по нраву не придется, но огорчать отца не стала, потому что впервые видела его таким растерянным.

– Ладно, – сказала она, – так и быть, я выдержу твоего гостя, но никоим образом украшаться не собираюсь.

– Вот и ладно! – обрадовался Роман Егорович. – И не украшайся! Ты и так у нас хороша! Не зря же Степанычу понравилась, хотя он тебя всего один раз и видел.

На следующий день за рабочими делами Галина Романовна совершенно забыла, что на вечер у нее назначены смотрины. Она на полчаса задержалась в своем начальническом кабинете, прикидывая, как лучше завтра составить документы, приняла решение, засунула черновики в папочку, а потом, вместо того чтобы сесть в автобус, решилась пройтись пешком. Стояло теплое солнечное бабье лето, и Галина Романовна шла домой медленно, вдыхая пряный запах увядающей листвы. Она даже приостановилась на мосту, чтобы бросить кусочки булки уткам, и только тогда вспомнила, что ее ждут дома.

– Ну что же ты, Галина! – обиженно буркнул ей в ухо отец, когда она, открыв дверь своим ключом, вошла в прихожую. – Ты же обещала… мы тебя уж минут сорок дожидаемся!

Взглянув на себя в зеркало, Галина Романовна пригладила слегка растрепавшиеся волосы, сунула отцу в руки плащ, после этого отправилась в ванную, где тщательно вымыла руки, и только после этого прошла в комнату. Там она сразу встретилась взглядом с мужчиной с довольно красивыми карими глазами. Цепким взглядом она оглядела его лицо. Оно тоже оказалось неплохим и располагало к себе. Мужчина не был красавцем, имел даже небольшие залысины, но в целом показался Галине умным и сердечным.

– А вот и наша Галочка! – тут же подскочила со своего места мать. – Уж мы заждались тебя, доча, так заждались!

Мужчина тоже поднялся из-за стола и пошел навстречу. Он оказался весьма полным и приземистым. Протянув ей руку, он представился:

– Иван.

Галина Романовна пожала руку, посмотрела поверх головы гостя в стену и ответила в том же стиле:

– Галина…

Потом они приступили к ужину, который копировал блюда, которые мать обычно готовила к самому любимому всеми празднику – Новому году. А потому, помимо салата оливье и селедки под шубой, стол был уставлен блюдами с ее фирменными пирожками. В центре стола золотился масляными боками гусь с яблоками.