Алмазный браслет - Даниэла Стил Страница 36

– Это твоя проблема, ты ее и решай! – вдруг вспылила она. – Перестань вести себя, как ребенок, который не хочет принимать ванну или надевать новый костюмчик, который топает ногами и швыряет на пол еду. Если хочешь есть за одним столом со взрослыми, научись сначала себя вести. Больше от тебя ничего не требуется, как ты не поймешь? Ты не можешь до конца дней оставаться дикарем, шальным художником, если, конечно, не собираешься всю жизнь тусоваться с такими же, как ты, отвязными, как вы говорите, дурно воспитанными парнями. Если ты этого хочешь, тогда не обижайся, что я не беру тебя с собой. Я была бы рада, пойми, очень рада, но я не собираюсь краснеть и смотреть, как ты будешь выделывать номера, доказывая всем и каждому, какой ты вольнолюбивый. Если ты меня любишь, Лайам, тогда научись себя как следует вести. Я ведь не взяла бы с собой в свет дурно воспитанного ребенка, даже своего собственного. Это тебе надо об этом по-думать и принять решение. Я уже свое приняла. Я с тобой. Теперь ты должен до меня дотянуться или оставайся там, где ты был. Чтобы жить в обществе, жить вместе – любви и потрясающего секса мало. Рано или поздно каждому из нас приходится взрослеть, нравится тебе это или нет. Может быть, для тебя как раз этот момент настал. Вот и решай. Если хочешь, возвращайся к себе в Лондон, а как надумаешь стать взрослым – позвони. Ты – позвони!

Больше они не сказали друг другу ни слова. Впервые за эти дни они легли спать отдельно. Их разделяла пропасть. Лайам воспринял Сашино поведение как предательство, и оно глубоко его ранило. Как ранило каждое ее слово. А Саша была возмущена его вспышкой гнева на пустом месте. Утром они не разговаривали. Лайам принял душ, побрился и оделся. Когда она собралась уходить, он уже стоял в передней с сумкой на плече.

– Саша, я тебя люблю. Но я не позволю тебе мною распоряжаться или диктовать мне, как себя вести. Я все-таки себя еще уважаю.

– Я тебя тоже люблю и уважаю, – честно призналась Саша. – Ты талантлив, ты – хороший человек. Во всяком случае, насколько я тебя знаю. Дело не в том, что я хочу тобой руководить, диктовать свои условия. Дело во взаимном уважении. Ты любишь меня – тогда войди в мою жизнь, прими ее правила и веди себя так, как принято в этом мире. Если не хочешь – а это твое право, – то не обижайся, что я общаюсь с людьми своего круга. Нельзя иметь все и сразу. В приличном обществе, Лайам, делать то, что заблагорассудится, не принято. И ты уже давно не мальчик. Даже дети знают, как себя вести.

– Я не собираюсь менять свои привычки. Это мой образ жизни, я хочу оставаться в своем мире – свободном от ваших идиотских правил. И если ты меня любишь, ты должна это понять. И принять меня. Таким, какой я есть.

– Я не могу. Я не могу поступить так по отношению к себе, к своим детям, к своему доброму имени, которое я столько лет создавала. Не могу позволить тебе выставлять меня на посмешище. – А в том, что так будет, она уже убедилась. Ей еще не доводилось видеть его самые отчаянные выходки, но она была о них наслышана от Ксавье. Ей хватило и одного раза, когда он вошел к ней в кабинет в разгар ее деловой встречи. И его последней вспышки в придачу. У нее были серьезные причины для опасений. – Я все время помню о том, что почти на десять лет тебя старше. Я понимаю, это не смертельно, но мне кажется, что это немало, особенно учитывая твое поведение и твои идеи. Это не шутки, на нас пальцем будут показывать. И не проси меня водить тебя по самым изысканным мероприятиям, притом что ты хочешь оставить право на свои выходки, чтобы только оставить за собой репутацию шального парня. Это не значит любить или уважать меня или мое дело. Ты прекрасно знал, кто я и какой образ жизни я веду. Ты сказал, что тебя это не волнует. И я тебе поверила. А теперь ты идешь на попятную. Ты хочешь вращаться со мной в одном обществе, а вести себя по-старому. Этого не будет. Это никому не позволено, ни мне, ни тебе. Каждый человек должен вести себя так, как предписывают приличия. Я искренне надеюсь, что ты образумишься, потому что я тебя люблю и хочу быть с тобой. Но ты поступаешь со мной нечестно. – Уже само то, что это требовало обсуждения, Сашу пугало. Почему для Лайама так важна была полная и безграничная свобода, даже и за ее счет?

– Это со мной тут обошлись несправедливо и неуважительно, – попытался защититься Лайам. – Ты все валишь с больной головы на здо-ровую.

– Единственное, чего я хочу, так это чтобы ты трезво взглянул на свою жизнь. Или стань взрослым человеком, или дай мне делать то, что я должна, а сам резвись себе со своими друзьями. Ты волен творить все, что тебе заблагорассудится. Хочешь резвиться – пожалуйста, продолжай делать то, что ты делал раньше. Живи, как жил.

– Знаешь что, Саша? Я не намерен быть твоей маленькой и постыдной тайной. Если тебе это нужно – ищи себе другого мужчину. Или прими меня таким, какой есть, или между нами все кончено.

– Тогда, значит, кончено. Во всяком случае – пока все останется как есть. Подумай об этом, Лайам. Надеюсь, когда вернешься в Лондон, ты поймешь, как тебе поступить. Захочешь – позвони мне.

Лайам молча кивнул и, даже не пытаясь ее поцеловать на прощанье, стремительно вышел и хлопнул дверью.

Саша без сил прислонилась к стене. Она была совершенно измучена этим разговором. Да, она любит его, она боится его потерять, но не настолько, чтобы перевернуть вверх дном всю свою жизнь и перечеркнуть все, что у нее есть. Поздно уже что-то менять ради кого бы то ни было. Даже ради Лайама. Она любит его? Выходит – недостаточно сильно.