Аромат жасмина - Дебора Мей Страница 36

– Послушай ты, мерзавец! – Рудельштайн схватил упитанного метрдотеля за лацканы пиджака и легко оторвал от пола. – Я разнесу твое паршивое заведение на клочки, если потребуется. Понимаешь ли ты, что в твоем проклятом ресторане происходит преступление? Моя единственная дочь находится в опасности! Неужели ты думаешь, что я не имею права защищать ее?

Князь был готов задушить метрдотеля своими могучими руками, но тот, сообразив, что произошла довольно неприятная история, уже послушно закивал головой, уверяя, что все понял. Как только его ноги коснулись пола, он живо побежал к лестнице, умоляя решительно настроенного князя сохранять благоразумие и помнить о других клиентах.

– Ваша светлость, мы растеряем всех посетителей, если хоть кто-нибудь узнает, что я не смог сохранить тайну свидания, – приговаривал он.

Но возмущению князя не было предела, его трясло от ярости. Оказавшись перед дверью, на которую ему указал служащий, он рванул ее на себя и оглушительно зарычал на весь ресторан:

– Ауленберг, открой дверь, подлец, или я разнесу ее в щепки!

Метрдотель не нуждался в шумном скандале, а потому быстро сунул в руку разбушевавшемуся князю запасной ключ от номера.

Голоса за дверью доносились, словно сквозь туман. Фридрих с трудом очнулся от любовного дурмана и сел на постели. Ему показалось, что кто-то выкрикивает его имя. Первым побуждением Ауленберга было схватить одежду и выпрыгнуть в окно; так было много раз, когда он развлекался с чужими женами. Но он тут же опомнился. Рядом с ним – малышка Элиза, и она абсолютно свободна. Ее собственная мать благословила их союз. Чем же вызваны эти крики и стук?

Он едва успел накинуть на девушку покрывало, как дверь с треском распахнулась. Фридрих вскочил, приготовившись защищать любимую от непрошенных гостей.

– Убирайтесь отсюда к чертовой матери! – заорал он. – Как вы посмели ворваться в личные апартаменты? Вам это дорого обойдется, и вы не имеете права…

– Это ты, подлец, не имеешь права! – заревел высокий господин в дорожном костюме и ринулся вперед. – Ты опозорил мою дочь!..

– Чью дочь? Вы, наверно, ошиблись… – искренне удивился Ауленберг, но тут же запнулся и ошеломленно взглянул на Элизу, которая с ужасом смотрела на разъяренного мужчину.

Фридрих никак не ожидал такого поворота событий. Как мог здесь оказаться князь Рудельштайн?

– Послушайте, я все объясню…

– Все и так ясно! – продолжал бушевать князь. – Как вы посмели соблазнить невинную девушку! Неужели вы надеялись, что за нее некому заступиться?

Ауленберг с досадой вздохнул. Он с большим удовольствием ответил бы князю так, как тот заслуживает, но… это может оскорбить чувства Элизы, так что лучше воздержаться. Однако странно, что князь, никогда не занимавшийся воспитанием дочери, вдруг стал яростным поборником ее чести.

– Я стал любовником Элизы с разрешения ее матери, – с вымученным спокойствием объяснил Фридрих.

– Л-любовником? – Рудельштайн побагровел, а на его шее вздулись вены. – Вы осмелились утверждать, что моя дочь… шлюха? Я застрелю вас, как паршивого пса!

Элиза с ужасом смотрела на происходящее. Она не могла вымолвить ни слова и дрожала, стиснув пальцы. Боже, какой стыд… Отец стал свидетелем ее любовного свидания… Последний раз Элиза видела князя лет пять назад, когда он навещал ее в пансионе. Она всегда считала, что ему нет никакого дела до ее судьбы, и теперь находилась в полнейшей растерянности. Стыд краской заливал ее щеки… Она должна остановить этот ужас, пусть даже отец проклянет ее, но только она может защитить Фридриха. Иначе произойдет непоправимое.

– Остановитесь! – она села на край постели, судорожно прижимая к себе покрывало. – Барон Ауленберг ни в чем не виноват, – она хотела было подняться, но, охнув, тут же опустилась обратно, кутаясь в покрывало и краснея от унижения. Сдавленным от смущения голосом она проговорила: – Я сама решила так. Я одна во всем виновата.

– Тебе не в чем себя винить, девочка, – с жалостливым лицемерием произнес старый барон Брюгехоффен, подходя к постели. Его глазки жадно ощупывали полуобнаженное тело девушки, а слюнявые губки гадко облизывались. Увидев его, девушка мгновенно сообразила, кому обязана позором. – Тебя предала родная мать и соблазнил презреннейший из негодяев. Кто бы устоял против такого вероломства? Узнав о твоем падении, я не знал ни минуты покоя и твердо решил тебе помочь.

– И помощь выразилась в том, что вы опозорили меня перед моим отцом! – разозлившись, прошипела девушка. Если бы она могла, то вцепилась бы ногтями в мерзкое лицо противного старикашки. – В таком случае заявляю, что ваши побуждения были самыми низкими – вы отомстили мне за то, что я отказалась стать вашей любовницей! Да вы сами собирались лично заняться моим падением!

Князь в изумлении уставился на Брюгехоффена, а Фридрих едва сдерживался, чтобы не кинуться на старого барона с кулаками. Если бы они сейчас были одни, он попросту придушил бы негодяя. У Брюгехоффена испуганно заметались глаза, он, наконец, сообразил, что его положение в данный момент, пожалуй, худее, чем у Ауленберга.

– Это – презренная ложь! Да, я имел на вас виды, но не такие, о которых вы говорите. Я рассчитывал жениться на вас, фрейлейн Элиза. А вы мне отказали, хотя, видит бог, я желал обеспечить вам достойное будущее. Вместо этого вы решили стать… прошу прощения, ваше сиятельство… содержанкой этого развратника.

– Вы – жалкий лицемер! И я презираю вас! – смачно плюнула ему в лицо Элиза и, гордо приподняв голову, заявила: – Но в одном вы правы: я действительно сама решила стать любовницей барона Ауленберга. Это мой выбор, и никто меня не принуждал.

– Ты сама пожелала стать любовницей?! – ахнул князь. – Да как ты посмела?

– Я достаточно взрослая для того, чтобы решать за себя, – девушка смело посмотрела отцу прямо в глаза. – И я умею разбираться в людях. Во всяком случае, развратному старику – подлецу и негодяю я предпочла лучшего в мире человека.

– Не забывай, что ты – моя дочь! – рявкнул Рудельштайн, ошарашенный ее дерзостью. – И должна не забывать о фамильной чести!

– Успокойтесь, дорогой князь, – с гадкой улыбкой произнес Брюгехоффен, старательно вытерев лицо платком и небрежно отбросив его в сторону. – Разве вы не понимаете, почему она говорит все эти мерзости? Во всем этом чувствуются происки этого мерзавца. – Барон повернулся к Элизе и заговорил сладеньким голосом: – Тебя ведь предупреждали о том, что Ауленберг – подлец. А ты уверяла, что он – порядочный человек и, всего лишь опекает тебя по просьбе твоей матушки. Теперь ты видишь, дитя мое, – он окинул выразительным взглядом съежившуюся фигурку девушки, – его ложная забота обернулась для тебя трагедией. Можно ли после этого рассчитывать на почтенное супружество? Простите, князь, но даже я, такой старик, теперь не смогу назвать своей женой столь очаровательное, но падшее создание.

Элиза подняла на отца глаза, полные слез. Как лее доказать ему, что она и не думала порочить его имя? Как объяснить, что она ни о чем не сожалеет? Поверит ли он в то, что она была совершенно счастлива всего лишь четверть часа назад? А сейчас ее сердце кричит от горя и страха…