Рыцарь желания - Маргарет Мэллори Страница 36

Она вскочила, когда дверь открылась.

— Что ты здесь делаешь? — выпалила она.

Уильям удивился.

— Мне нравится навещать жену в середине дня. Я не раз приходил. Не думал, что меня так встретят.

Кэтрин перевела дыхание и попыталась улыбнуться в ответ на его улыбку.

— Прости. Я ушла в свои мысли.

— Тогда надеюсь, что твои мысли совпадают с моими.

Он притянул ее к себе. Ей стало так хорошо, что захотелось отложить разговор. Но совесть не позволила.

— Уильям, я должна кое-что тебе рассказать.

Его хорошее настроение сразу улетучилось.

— Хорошо, — сказал он, выпуская ее из рук и отступая от нее.

Она взяла его за руку и подвела к скамье под окном. Почувствовав, как он напрягся, она испугалась, что связывающие их узы были еще слишком хрупкими, чтобы выдержать ее откровения. Она выжидала, набираясь мужества.

— Давай, Кэтрин, не бойся, — сказал он и похлопал ее по руке. — Расскажи мне, что тебя беспокоит.

Беспокойство в его темно-медовых глазах не соответствовало мягкому тону. Заставлять его ждать означало бы вызвать у него все более мрачные предположения.

— Ты знаешь — Рейберн бил меня.

Начиная свой рассказ, она уставилась на руку Уильяма, лежавшую поверх ее руки; ей было нелегко говорить о том, что проделывал с ней Рейберн.

— Он хотел наследника, но у него были трудности… с выполнением задачи. — Она прокашлялась. — Иногда у него получалось, но я не могла зачать. Он становился все более и более жестоким. Я была молода и очень напугана. — Она робко взглянула на Уильяма, надеясь, что он понял, насколько ужасным было ее положение. — Я думала — еще немного, и он меня убьет.

Она провела языком по сухим губам.

— Был один юноша, — сказала она почти шепотом. — Он меня спас.

— Спас? — спросил Уильям, в его голосе звучала нотка подозрения. — Но как он вас спас?

— Он позаботился обо мне, когда я была избита.

Она закрыла глаза, вспоминая тот день, более четырех лет назад. У них на ночь остановился принц Гарри.

На следующий день Рейберн должен был отправиться вместе с принцем воевать с мятежниками. Поскольку Рейберн предполагал отсутствовать несколько недель, в ту ночь он пришел к ней, чтобы сделать еще одну попытку. В тот раз он сильно избил ее.

На следующее утро она сошла в зал только после того, как Рейберн и его люди уехали. Она забыла о молодом рыцаре, которого Гарри оставил, чтобы тот доставил письмо королю. Стоило ей войти в зал, как этот рыцарь подошел к ней. Когда она отказалась от его предложения позвать кого-нибудь на помощь, он сам отнес ее наверх и сам взялся лечить ее ушибы.

— Он был очень добрым и учтивым, — громче сказала она.

Ей вспомнилось, каким красным стало его лицо и даже уши, когда он приподнял подол платья, чтобы наложить повязку на ее пораненную лодыжку. Его пальцы оказались неожиданно ловкими и не причиняли боли.

— Он перевязал мне ногу, — лепетала она. — Он сказал, что научился этому в монастыре рядом со своим домом. Еще он сказал, что надеется стать членом их ордена.

Уильям издал неопределенный звук. Она не взглянула на него.

— Когда он помогал мне лечь на кровать, рукав у меня задрался. Он увидел кровоподтеки на моей руке.

Она удивилась, когда, закончив с повязкой, он взял ее за запястье и отодвинул рукав к плечу. Она помнила, какими багровыми казались свежие кровоподтеки рядом с исчезающими желтыми. Когда молодой рыцарь снова посмотрел ей в лицо, глаза его были полны сочувствия.

— Он понял, что все кровоподтеки не результат падения, как я сказала ему, и что это не в первый раз, — продолжала она. — Он вынудил меня рассказать ему, кто меня истязает и почему.

Воспоминание о молодом рыцаре, который сопровождал ее в бешеной скачке накануне свадьбы, заставило ее поверить в доброту, которая была в глазах этого рыцаря. И в то, что он может ее спасти.

— Я рассказала ему все. Что для меня не осталось надежды. Что мой муж не может сделать мне ребенка и не перестанет избивать меня, пока я не зачну.

Молодой человек обхватил ее рукой за плечи и тихонько шептал ей в ухо: «Ш-ш, тише». Она помнила, как ей стало легче в его объятиях и как она плакала, пока, измученная, не заснула. Пока она спала, он раздумывал, как ей помочь.

— Он сказал, что для спасения жизни я должна позволить другому мужчине сделать мне ребенка. — Она теперь говорила так тихо, что Уильям склонился к ней, чтобы расслышать. — Он сказал, что дать Рёйберну убить себя — больший грех, чем прелюбодеяние.

Кэтрин замолчала. Ничто не могло бы заставить ее взглянуть на Уильяма в этот момент. Сидя рядом с ним, она ощущала, как в нем поднимаются злые чувства.

Наконец она выговорила:

— Я попросила его оказать мне такую услугу.

— Вот как!

— Сначала он отказывался, — сказала она.

Уильям теперь так крепко сжимал ее руку, что ей стало больно.

— Его оскорбила мысль, что я могла подумать, будто он специально отнес меня наверх с намерением соблазнить.

— Этого он и хотел!

— Нет, — запротестовала она, подняв глаза. — Все было совсем не так.

— А как, Кэтрин?

Янтарные глаза Уильяма сузились, она увидела в них предостережение.

— На самом деле мне было нелегко убедить его. — Ее голос упал до шепота. — Не было никого, с кем я могла бы поговорить, никого, кому бы я могла довериться.

Она почувствовала, что покраснела, вспоминая, как поспешно стянула с себя платье, боясь, что потеряет мужество. Глаза юноши медленно пропутешествовали по ее обнаженному телу. Хриплым голосом он спросил: «Вы совершенно уверены?»

Она поняла, что победила.

— Не надо мне рассказывать, как вы соблазняли его, — рявкнул Уильям, будто прочитал ее мысли. — Я-то думал, что до меня вы никогда не получали наслаждения в постели.

— Это было совсем не похоже на то, как у нас с вами, — удивленная, что он мог подумать такое, сказала она. — Мне не было больно, но не было ничего похожего на то, что происходит между нами.

Память медленно возвращала ей былое. С нежностью, которой она не могла вообразить, молодой человек целовал ее щеки, лоб, шею. Он ласкал ее мягкими прикосновениями, все время шепча слова утешения. Ей стало удивительно спокойно.

Она ощущала, как он сдерживает силу, и была благодарна. Слабая, едва способная пошевелиться, она отдалась ему. Он, казалось, понимал, что душа ее не менее пострадала, чем тело, и ничего не ждал от нее.

В тот день у нее мелькнула мысль, что с другим, добрым мужчиной ее жизнь могла бы быть другой. Мысль была почти невыносима.