Замужем за незнакомцем - Луиза Аллен Страница 36

— Думаю, в конце концов, Даниэль повзрослел и тоже стал серьезно относиться к жизни. Разве не так?

София смутилась, не зная, как он отнесется к ее словам — возможно, сочтет их бестактностью.

— Ну, я бы так не сказал… Он всегда был порывист и действовал под влиянием момента, не задумываясь, что будет потом.

— Как тогда, когда он сделал мне предложение?

— Возможно. Он был эмоциональный, открытый и щедрый.

— Это ты щедрый.

— Но не столь импульсивен, как он, и гораздо менее открытый.

— Но это не означает, что ты бесчувственный, что тебе все безразлично. Что ты не испытываешь того же. Просто ты более скрытный и сдержанный.

— Ты хочешь, чтобы я был более откровенен в чувствах, София?

Она посмотрела на него из-под полей шляпки и поймала многозначительный взгляд, заставивший ее вспыхнуть. Что он имел в виду, говоря об откровенности в чувствах? Физическую близость?

— Да, — ответила она. — Да, хотелось бы.

Он ничего не ответил, только крепче прижал к себе ее руку.

— Мне здесь нравится, — сказала она немного погодя, когда ей показалось, что обсуждение щекотливого вопроса закончено. Над деревьями показались башни Вестминстерского аббатства. Вот он — символ ее новой жизни. Замужняя дама в Лондоне.

— Ты имеешь в виду Лондон?

— Грин-Парк. Он уютный и вполне меня устраивает, пока что я еще не готова к роскошному променаду по Гайд-парку.

— Потому что ты жила в провинции и чувствуешь себя неловко?

— Боюсь, что так.

Она засмеялась. Смешно, всего несколько недель назад она ломала голову, как устроиться на работу, а теперь, когда рядом муж, который готов защитить ее, она вдруг струсила. Или дело в том, что она потеряла свою самостоятельность и превращается в послушную благодарную куклу? Ведь теперь он диктует, что делать, как себя вести и что надевать.

И снова мысли о независимости. У нее хорошее образование, о котором только может мечтать девушка, у нее много идей, есть свое мнение по любому поводу, некоторый талант… Ей хотелось бы расправить крылья и добиться чего-то в жизни благодаря самой себе.

— Не стоит стесняться, — после молчания заговорил он, поскольку она не стала развивать тему. — Ты имела большой успех вчера вечером. Тебе ведь понравилось, как тебя принимали?

— Спасибо, да, я нашла это очень занимательным, — призналась она.

«Как глупо выйти замуж по расчету, а потом требовать любви».

Каллум обратил ее внимание на красивые дома, выходившие фасадом к парку. Они остановились полюбоваться на знаменитый Спенсер-Хаус.

— Дома здесь гораздо роскошнее, не то что наш на Хаф-Мун-стрит, — заметил он. — После фамильного гнезда Флэмборо-Холл он наверняка показался тебе довольно убогим.

— Но все равно наш дом расположен в фешенебельном районе, в центре. А что мне делать целый день в одиночестве в таком огромном замке, как Флэмборо-Холл? Неуютно и скучно. Я и не ожидала, что в Лондоне у нас будет большой дом.

— Как только я разберусь с делами, закреплюсь на новом месте, мы подыщем что-нибудь посолиднее, но в любом случае, пока у нас нет большой семьи, этот дом нас устраивает.

При упоминании о семье София удивленно взглянула на него и невольно провела рукой по своему животу:

— Прибавления семьи не случится, пока во всяком случае, — и добавила тихо: — Ты снова можешь… Я имею в виду, если ты хочешь, приходить в мою спальню… — И замолчала.

Его взгляд был таким откровенным и многозначительным, что она испытала легкое потрясение. Вот и ответ на ее вопрос! Когда он так смотрел на нее, она не могла потом сосредоточиться ни на чем, долго пытаясь справиться со своим волнением и вихрем эмоций. Может быть, наконец удастся заставить себя преодолеть барьер, который не позволяет ей выпустить на волю чувства, живущие внутри и жаждущие свободы? Она ему намекнула, что хотела бы от него большой откровенности, но и ей самой придется ответить тем же.

Они снова вернулись на центральную аллею, и София лихорадочно и безуспешно подыскивала нейтральную тему, потому что с трудом удерживалась от вопроса: «Ты хочешь вернуться домой, чтобы мы занялись любовью немедленно, хотя еще светло?»

Но вместо этого она спросила:

— Как ты считаешь, будет прилично, если я как-нибудь приду сюда порисовать, в сопровождении Чиверс, разумеется? Или лучше взять кого-то из лакеев?

— Лучше возьми лакея, на всякий случай, если какой-нибудь нахал станет к тебе приставать, — ответил он. — Смотри, какое прелестное местечко.

Они подошли к небольшой купе деревьев в окружении кустарников, где стояло несколько пустых скамеек. Они сели на одну из них, в укромном уголке среди кустов. Он намеренно выбрал это место? Но когда они сели, он спокойно сказал:

— Расскажи мне о своем увлечении. Ты говорила, что после семьи для тебя это самое важное в жизни.

— Я рисую в основном карандашами, углем или пастелью. Портреты, натюрморты, ландшафты — все что угодно. Но я всего лишь любитель.

Она сознательно утаивала степень своего увлечения — многим мужчинам не понравился бы такой, почти профессиональный, интерес, такое занятие — для леди. Знай Каллум, как она мечтает о выставках, о продаже своих произведений, он бы отшатнулся. Разве такого ждут от воспитанной и благоразумной жены?

— Я припоминаю те времена, когда вы встречались с Даниэлем. У тебя вечно нос был вымазан углем, а пальцы в мелу. Помню, Даниэлю нравились твои рисунки.

— Они были ужасные. — Она не сказала, что до сих пор эти рисунки, включая небольшой портрет Даниэля, хранятся в ее комнате, в родном доме в Хартфордшире.

— Думаю, с тех пор ты улучшила свое мастерство.

— Надеюсь, что это так, хотя боюсь оказаться пристрастной.

— Мы как-нибудь вернемся сюда. Я возьму свои краски, и посмотришь, как я рисую акварелью, да и сама сможешь рисовать. Ты ведь этого хотела?

Он снял свою шляпу с высокой тульей, положил ее на скамейку и повернулся к ней, внимательно вглядываясь в ее профиль.

— Что, у меня на лице мошка?

— Нет, просто разговор об искусстве заставил меня посмотреть на одно произведение, сидящее сейчас рядом со мной.

Она покачала головой, давая понять, что его лесть слишком заметна. Но он продолжал:

— Впрочем, ты не безупречна, я только что заметил маленькую веснушку, вот здесь, под глазом. — Он кончиком пальца дотронулся до веснушки в форме сердечка, потом ласково провел по щеке. — Раньше я ее не замечал, в полумраке спальни ее трудно разглядеть, зато при ярком дневном свете все прекрасно видно.

— Не знаю. Раньше у меня было много веснушек, но мама заставляла меня умываться голландским лосьоном, и все исчезли. — Она пыталась говорить небрежно, но сердце ее вновь забилось. Он придвинулся ближе и впервые был так нежен с ней днем, сбросив свою иронически холодную маску. Впервые она получала от него столь интимные знаки внимания в публичном месте.