Старая сказка - Кейт Форсайт Страница 36

— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.

Когда занятие закончилось, Елена знаком попросила Маргериту задержаться.

— Ты плакала. Это музыка так на тебя подействовала?

— Да, но…

— Что но?

— Я плакала еще и потому, что очень скучаю по своим родителям.

Елена кивнула.

— Я тоже, как и все, кто оказался здесь. Может быть, как раз поэтому мы и поем так красиво. В наших голосах слышна тень и солнечный свет.

Маргерита согласно кивнула, хотя и не была уверена, что поняла, о чем идет речь.

— Я хочу, чтобы ты присоединилась к нам и пела вместе со мной, — завила Елена. — Столь чистый звук исходит из такого маленького тела, и это очень необычно. Нам недостает нескольких сопрано, особенно учитывая, что ты вкладываешь в пение душу. Что скажешь? Хочешь научиться петь?

— Si, — застенчиво ответила Маргерита и покраснела от стыда за свою шепелявость.

Елена улыбнулась.

— Не волнуйся, передние зубы у тебя вырастут так быстро, что и оглянуться не успеешь. А жаль. Без них ты выглядишь такой славной. Сможешь прийти ко мне завтра, в это же время? Тебе придется пропустить молитву.

Маргерита кивнула и побежала вниз, к Димфне. В душе у нее все еще звучала музыка, и она запела про себя:

— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.

* * *

На свой двенадцатый день рождения Маргерита с подругами собрались на теплой кухне, чтобы полакомиться пирогом с корицей, который собственноручно испекла Димфна. Он получился кривобоким, а с одной стороны еще и подгорел, но никто не обращал на это внимания.

— А мне нравится, когда Пасха наступает рано, — Маргерита облизнулась. — Ужасно, когда мой день рождения выпадает на середину Великого поста.

— Тебе повезло, что вы вообще знаешь, когда у тебя день рождения. Большинство из нас не знает и этого. — В голосе Елены не было негодования или обиды. Она считала, что нет смысла оплакивать прошлое. Всех девочек в Пиете бросили родители. Причем многие страдали еще более тяжкими увечьями, нежели деформированная стопа.

— А вот я бы хотела знать, когда у меня день рождения, — с непривычным сожалением вздохнула вдруг Димфна.

— Можешь взять себе мой, и мы будем праздновать вдвоем, — предложила Маргерита, и круглое лицо Димфны засияло от удовольствия.

— Жаль, что мы не можем сделать тебе подарок, — сказала Елена. — Будь у меня собственные средства, я бы подарила тебе лютню.

— Это было бы здорово. — Любимый инструмент Маргериты лютня способна плакать или смеяться, звучать соло или в оркестре с другими инструментами, быть высокой и звонкой или низкой и напряженной.

— А я бы на неделю освободила тебя от чистки горшков и кастрюль, — заявила Сперенца. — Нет, не на неделю, а на месяц. Представляешь, целый месяц без единого горшка!

— При условии, что вместо нее их не буду чистить я, — вмешалась Агнесса, вторая кухонная служанка.

— А я бы подарила тебе разноцветное платье, — сказала Кармела. Чуткая и впечатлительная девушка с чудесным контральто, она во всем искала красоту и гармонию. — Я бы выбрала для тебя зеленый, или лиловый, или бирюзово-голубой. Или даже серый. Словом, тебе пойдет любой цвет, кроме красного.

Маргерита улыбнулась, но на мгновение ощутила необъяснимый укол болезненной тоски. Она вспомнила зеленое платье с широким поясом в тон ее волосам…

— Это был бы подарок не Маргерите, а тебе самой, — поддразнила подружку Зита. — А я бы подарила тебе прогулку на лодке по лагуне на целый день, с угощением, музыкой и танцами. Но только если ты возьмешь всех нас с собой.

— Во время карнавала, [80]— подхватила Маргерита. — Мы бы поглазели на глотателей огня, акробатов и жонглеров, а вокруг были бы толпы людей в масках.

Девочки дружно вздохнули. Жизнь взаперти, в четырех стенах, была унылой и однообразной.

— Я подарила бы тебе коня, — сказала Агнесса. — Белого скакуна с серебряной уздечкой, как тот, что выткан на гобелене в трапезной. Представляешь, как здорово было бы промчаться на нем по лесу!

— А я подарила бы тебе верблюда, — сказала Димфна.

Все вокруг расхохотались, и Димфна не замедлила присоединиться к общему веселью. Смеясь, она широко открывала рот, а глаза ее превращались в щелочки.

— Но почему именно верблюда? — поинтересовалась Елена.

— А мне всегда хотелось посмотреть, какой он, — отозвалась Димфна. — Мне часто рассказывали о них. На верблюде можно путешествовать по пустыне, пить его молоко и не страдать от жажды, даже когда на много миль вокруг нет ни капли воды. Однажды я даже видела его изображение на фреске, и он показался мне просто невероятным зверем.

— Я бы тоже хотела посмотреть на верблюда, — вздохнула Маргерита. — А еще на львов, слонов и обезьян.

— И я тоже, — радостно подхватила Димфна.

— А еще мне хочется повидать мир, — призналась Маргерита. — Я бы хотела объездить его весь. Увидеть горы, подпирающие вершинами небеса, и океаны, которые водопадом переливаются за край мира.

— Я тоже хочу путешествовать, — сказала Елена, — и петь при дворе королей и королев, носить платья из шелка и бархата с нитками жемчуга в прическе. — Ее темно-карие глаза засверкали, когда она представила себе эту картину.

— Ничего не выйдет, — возразила Кармела. — Нам не разрешают петь на публике. Нас еще ни разу не выпускали отсюда.

— Если вообще когда-нибудь выпустят, — заметила Елена, все воодушевление которой моментально утихло. Ей исполнилось уже двадцать, а перспектива выйти замуж или найти себе место в какой-либо семье представлялась весьма призрачной. Скорее всего, она останется в Пиета до самой смерти.

Воцарилось долгое и тягостное молчание, а потом Сперенца встала и начала убирать со стола чашки и миски.

— Надо успеть вымыть их до того, как проснется Кристина.

Агнесса тоже поднялась на ноги, закатала рукава и стала качать насосом чистую воду. Маргерита поспешила присоединиться к подругам, но Сперенца покачала головой.

— Нет, мы сами управимся. Это — единственный подарок, который мы можем тебе сделать.

— Но это же нечестно. Я имею в виду, что вы не знаете, когда у вас дни рождения…

— Ты сможешь перемыть за нас всю посуду на Рождество, — откликнулась Сперенца, к которой постепенно возвращалось хорошее настроение.

Маргерита застонала.