Родной. Чужой. Любимый - Лили Орландо Страница 36

Усмехнулась.

Было больно. Горько. И гадко. Но я постаралась взять себя в руки.

– Очень вкусно, Саш, что это? – я указала на свою тарелку, где осталось немного бульона и пара пустых ракушек от мидий.

– Уха по-итальянски, – пояснила она, – делала сегодня для блога.

– Просто потрясающе, – поддержала Флоранс, – в Италии я пробовала это блюдо, но у вас вышло пикантнее.

Саша просияла от её похвалы, а мне захотелось вылить остатки ухи за шиворот этой французской стерве. Вот что она везде лезет?!

Вдруг показалось, что Флоранс пытается завладеть моей жизнью, отобрать всё, что мне дорого. Сначала Тёму. Затем папу с Сашей. А потом и до Гришки доберётся. Который как раз поднял с дивана свой недовязанный шарф, наверняка, чтобы ей продемонстрировать.

Ну да, так и есть. Я смотрела как мой младший сводный брат показывает француженке своё чудовищное творение, а она рассматривает его на просвет и смеётся, восхищённо ахая.

Сучка!

Я бросила ложку в тарелку, она громко и жалобно звякнула.

Саша встревоженно взглянула на меня. У мачехи просто встроенный радар. Она всегда первой замечала, что со мной что-то не так.

К сожалению, папа этой способностью не обладал. Он вдруг поднял бокал и произнёс тост, от которого я, подавившись, закашлялась:

– Надеюсь, Флоранс у вас с Тёмой всё серьёзно, и вы теперь будете частой гостьей в нашем доме.

– Спасибо, я тоже на это очень надеюсь, – от её улыбки становилось тошно, и я скривилась. Казалось, хуже мне уже быть не может, но в этот момент мерзкая сучка взглянула прямо на меня и спросила:

– А у тебя, Алина, есть любимый мужчина?

Я даже не стала говорить, что это совершенно не её собачье дело. Просто подняла взгляд на Тёму и твёрдым голосом произнесла:

– У меня нет абсолютно никого.

* * *

Алина сказала, что у неё никого нет. Она думает, что он ей лгал.

Всё катилось в тартарары, и Артём, присутствуя при этом, ничего не мог поделать.

На какой-то краткий миг возникло даже желание признаться родителям. И пусть делают с этой информацией, что хотят. Но Артём не смог. Во-первых, боялся скандала. Алина – папина любимица, если тот узнает, оборвёт уши. И это в лучшем случае. А может, отец даже будет прав.

Что если Артём не сможет сделать Алину счастливой?

Он посмотрел на её бледное лицо напротив. Да уж, счастливой его сводная сестрёнка никак не выглядела.

Но было ещё и во-вторых…

Артём попросту боялся, что Алина не захочет быть с ним. Как обычная пара. Ведь одно дело романтика тайных встреч и совсем другое – жизнь у всех на виду. Когда все вокруг знают, что они вместе. Да, будут сплетни, слухи разнесутся по городу, и пройдёт немало лет, прежде чем всё успокоится.

Не будешь же каждому встречному рассказывать, что они с Алиной не родственники.

Артём, конечно, предложит ей уехать вместе. Но что если она откажется?.. Ей всегда нравилась Анапа. Да и к этой ветклинике она, кажется, прикипела.

И почему всё так запутано?

Алина извинилась и вышла из-за стола. Артём проследил за ней взглядом. Поднялась по лестнице, значит, идёт в ванную второго этажа. Вот он – его шанс переговорить со своей девочкой наедине.

Артём собрал всю свою решимость в кулак. Алина – его девочка, и он её никому не отдаст. Если она сама захочет, конечно.

Он будет надеяться на положительный ответ. Надеяться, что его чувство взаимно.

– Ты куда? – Флоранс заметила, что он встаёт, и словно невзначай положила ладонь ему на локоть. Что за собственнические жесты? Он с ней даже не спал.

– Хочу поссать, – оскалился в самой пошлой своей ухмылке. Так, чтобы настойчивая девица отпрянула с брезгливой гримасой.

– Тёма! – в голосе отца слышалось предупреждение. Но море было уже по колено, потому что Артёма волновал совсем другой вопрос – что если Алина и правда ему откажет?

Нет, надо настраиваться на позитив!

В несколько шагов взлетел по лестнице. Ещё пара секунд, и Тёма стоял у двери ванной комнаты, прислушиваясь к звукам внутри. Кажется, она плачет.

Артём повернул ногтем изнанку задвижки, заглушку которой сам же и отковырял несколько лет назад, чтобы оставить в ванной большого медведя – подарок сводной сестре на восемнадцатилетие.

Как она визжала, когда отдёрнула занавеску и увидела подпиравшего дверь плюшевого зверя.

Артём улыбнулся воспоминанию и тут же посерьёзнел. Она должна его выслушать. Выслушать и поверить. Эта чёртова француженка ему совсем не нужна. Зачем, если у него есть она, его нежная девочка, его мечта, его Алина…

Он осторожно открыл дверь и заглянул внутрь. Алинка сидела на краешке ванной, спрятав лицо в ладонях. Даже не пошевелилась, когда он вошёл. Похоже, она просто не заметила его присутствия.

Артём преодолел разделявшие их четыре шага и опустился перед своей девочкой на колени.

– Милая, – он коснулся её ладоней своими.

Алина отпрянула, чуть не свалившись в ванну. Артём инстинктивно ухватил её крепче, пытаясь удержать от падения. Заметил, как её глаза потемнели, зрачки расширились от гнева.

Пространство ванной наполнил гулкий звук пощёчины. Артём рефлекторно схватился за щёку, которая сразу начала гореть.

Его огненная девочка.

Алина, пользуясь замешательством, оттолкнула его и попыталась пройти мимо, но Артём не позволил. Схватил её за руку. Она дёрнулась, но он держал крепко.

– Отпусти.

– Сначала ты меня выслушаешь, – произнёс Артём твёрдо. Хватит недомолвок. Она должна знать о его чувствах.

– А что вы тут делаете?

Оба повернули на одинаково ненавистный в этот момент голос с французским акцентом.

– Рыбу жарим! Не видно, что ли?! – рыкнула Алина и вырвала руку из захвата.

Оттолкнула сначала Артёма, затем Флоранс и вышла из ванной.

Бл…!

– Вы поссорились? – француженка смотрела на него своими огромными глазищами, и в них сверкало любопытство. Стало противно. Артём молча обошёл её и тоже вышел из ванной.

В холле он застал сцену прощания.

* * *

– Пап, Саш, мне нужно уехать, – я знала, что у меня было заплаканное лицо, и стоило бы привести себя в порядок, но не могла. Мне нужно было немедленно уйти, убраться отсюда как можно дальше.

– Что случилось? – они произнесли это одновременно.

– Вызвали в клинику, срочная операция, – я сочинила это мгновенно, надеюсь, моя ложь не накликает беду. – Надо немедленно ехать.