Флиртаника всерьез - Анна Берсенева Страница 36

Катя только вздохнула. Конечно, ей не приходится снимать жилье, и ест она с одного стола с Марией Гавриловной то, что готовит сама, то есть именно домашнюю пищу, и тех денег, которые дает Григорий Петрович, ей вполне хватает на карманные расходы – да какие у нее расходы? – и даже на одежду. Но хочется ведь послать что-нибудь маме и бабушке…

И еще – ей хотелось собственного выбора. Катя не сразу осознала, чего ей хочется, но, прислушавшись к себе, поняла, что это именно так: собственного выбора. Пока она жила в Ростове, ей и в голову не приходили такие мысли, она неосознанно чувствовала, что ее жизнь определена и предопределена без нее, хотя и не понимала, почему это так. Но здесь, в Москве… Здесь все что-нибудь выбирали, каждый день, каждую минуту. Конечно, Катя видела только простые, бытовые проявления такого вот повседневного выбора: когда много магазинов, и в каждом из этих магазинов множество продуктов, и у посетителей этих магазинов – может, не у всех, но явно у большинства, – достаточно денег для того, чтобы самим решать, что им нравится из этого впечатляющего множества, а не брать попросту то, что позволяет поддерживать физическое существование… Но, видя все это, Катя догадывалась, что московская жизнь предоставляет тем, кто может ею воспользоваться, и более значимый выбор – рода занятий, круга общения, свободного времени и, главное, чего-то еще, очень важного, чему она не знала названия. И ей вдруг стала противна собственная ущербность – теперь она воспринимала невозможность что бы то ни было выбирать для самой себя именно как ущербность.

Она стала отрывать от столбов объявления, в которых предлагалась работа со свободным графиком. Их было очень много, и все обещали отличные заработки, но сколько Катя ни звонила по этим объявлениям, всегда выяснялось: для того чтобы этих отличных заработков достичь, следует сначала купить что-нибудь, что потом можно будет выгодно продать, или внести деньги за обучение тому, как это можно выгодно продать, или хотя бы привести нескольких знакомых, которые могут это купить и хотят научиться это продавать… Катя и рада была бы все это проделать, очень уж убедительно ей рассказывали по телефону о том, какие радужные перспективы перед ней откроются, но у нее не было ни денег, ни знакомых.

Радовало лишь то, что Григорий Петрович пообещал устроить ее куда-нибудь учиться. Не в институт, конечно, но на какие-нибудь курсы или, например, в колледж.

– Это, по-простому говоря, обычное профтехучилище, и то на хорошую специальность конкурс. Но у тебя запросы, к счастью, адекватные, так что придумаем что-нибудь, – сказал он. И добавил: – Ольга когда-то такая же была. Ни стремлений, ни амбиций – тихая, безответная девочка. Ну, такие тоже нужны. А некоторым такие даже нравятся.

Катя не спорила – он был прав. Сколько ни размышляй о собственном выборе, а все равно ты есть то, что есть: человек робкого десятка. Какие уж тут могут быть амбиции!

Начинать учебу в этом году было уже поздно. Катя приехала в Москву в сентябре, поэтому оставалось только мечтать о будущем да изредка, когда Мария Гавриловна спала или смотрела телевизор, гулять по городу. Мария Гавриловна жила в самом центре, у Покровских Ворот, и все московские достопримечательности, о которых рассказывали в школе, были близко. То есть это Григорий Петрович считал, что Третьяковка или Кремль – это близко, а Кате московские расстояния казались непомерными.

Москва вообще казалась ей непомерной. Ее угнетал этот город, как можно в нем жить, она еще понимала, но вот как можно его любить, этого ей, видно, было не понять никогда. Конечно, старинные улицы красивые, но в Ростове тоже есть старинные улицы, и тоже красивые, а когда гуляешь по ним, то тебе все-таки не кажется, что ты всем мешаешь. Катя вспоминала, как в детстве не понимала, почему Ростов называют Великим, если он совсем не враждебный и не страшный город.

Москва была вот именно великой. Чтобы понять это, не требовалось и дополнения к ее имени, достаточно было просто по ней пройтись.

Однажды Григорий Петрович обнаружил в ящике кухонного стола целую стопку объявлений про трудоустройство. Катя собиралась их выбросить, но засунула в ящик и забыла. Она думала, Григорий Петрович рассердится, что вопреки его желанию она ищет работу, но он не рассердился, а только пожал плечами.

– Надеюсь, ты не воспользовалась этими филькиными грамотами? Полное впечатление, что ты выросла даже не в Ростове, а на Луне. Неужели ты думаешь, сотрудника с окладом в тысячу долларов ищут через объявление на столбе? Ладно, – вздохнул он, – я поспрашиваю, может, найдется для тебя что-нибудь с неполной занятостью. Тем более маме теперь получше.

Через неделю он нашел для Кати работу в фирме, которая продавала американские пылесосы «Крабис». Правда, Григорий Петрович сомневался, подойдет ли ей такая работа: надо было ходить по квартирам с демонстрацией тяжелого агрегата, и ходить на своих двоих, потому что транспортом для сотрудников фирма не озаботилась. Но Катя так обрадовалась самой возможности не сидеть целыми днями в четырех стенах, что готова была таскать пылесосы любого веса, и не только по Москве, но и по Подмосковью. А как управляться с пылесосом, это она освоит! И освоит даже, как уговаривать клиентов, чтобы они согласились не на покупку – честно говоря, Катя не могла представить, чтобы человек взял да и потратил на какой-то несчастный пылесос деньги, за которые можно купить их с мамой и бабушкой ростовский домик, – но хотя бы на демонстрацию «Крабиса».

Так что в первый день Катя шла на работу как на праздник. Да и во второй день тоже, и в третий, хотя работа в самом деле оказалась не сахар: и пылесос тяжелый, и клиентов искать трудно, и деньги очень небольшие… И все-таки она считала, что ей повезло, и не гневила судьбу, желая большего счастья.

Она и подумать не могла, что всего через три месяца все ее представления о счастье и несчастье перевернутся с ног на голову и перевернут всю ее жизнь.