Сумасбродка и олигарх - Татьяна Павлова Страница 36

- Ничего, - неосознаннопопыталась уйти от ответа, как и всегда.

Неясный свет фонарей на здании,падал косой полоской на бледное, тревожное, мужественное лицо, которое яразглядывала уже осмысленным взором.

- Не играй со мной, - серьезнопредупредил Руслан. - Ты бледная и холодная, как смерть.

- Какое подходящее слово, смерть,- еще немного непослушными губами прошептала я, опустила веки, чтобы скрытьтень беды в глазах.

- Дашка, - меня прижали к груди,да так сильно, что затрещали ребра. Дыхание снова сбилось.

- Ты меня задушишь, - попыталасьотстраниться, но мне не позволили сильные руки.

- Да, отпусти ее, - голос парняраздался неожиданно грозно.

- Что? - прорычал мачо.

Руслан шагнул вперед, отгораживаяменя, теперь могла видеть широкую, мужскую спину и ничего более. В другое времяи в другом месте, я бы полюбовалась на мужские разборки, но не сейчас. Сейчасмне хотелось поскорее покинуть это место, больше не казавшееся безопасным,романтичным.

Пусть тешат свое мужскоесамолюбие без меня. Успела сделать несколько шагов к двери, когда за мной вследкинулись двое.

Вышли мы с другого бока. Внизу, всветлом, полупустом холле, нас поджидала Мари, увидев мою бледную физиономию, ивзбудораженных особей мужского пола позади, она только с кривой усмешкойпокачала головой, на что я жеманно пожала плечами. И резко остановилась, такбуквально моя нога зависла в воздухе, только потом опустившись на пол. Надеждана скорое завершение вечера сюрпризов рухнула в бездну, потому что рядом сфранцуженкой, стояла самая ненавистная мне женщина на свете. Холодные, голубыеглаза кололи льдинками.

Налетевший на меня Руслан, таккак шел за мной первым, дыша в затылок, все же успел среагировать, и не датьмне упасть, перехватил одной рукой за талию, вернул моему телу вертикальноеположение.

Недовольно повернулась к нему,оттягивая момент встречи.

- Извини, - чуть смущенноповинился шеф, наткнулся на мое пристальное внимание, вопросительно напрягся.Мой неожиданно робкий взгляд просил ни во что не вмешиваться, не знаю, понялли, шеф лишь озадаченно нахмурился, настороженно продолжая всматриваться в моелицо. Быстро отвернулась.

"Радость" от встречибыла взаимной, просто мачеха умела глубже прятать свои истинные эмоции. Старшеменя всего на пять лет, с точеной фигурой, прекрасным лицом ангела, блондинка сголубыми глазами, барби, и аппетитом акулы, алчная до денег и положения вобществе. Такие люди точно знают, чего хотят, и всеми способами добиваютсясвоего. Глупая мачеха, не понимает главного, она пленница золота, жестокого,беспощадного металла, который никогда ее не отпустит. От невероятной легкостимоя душа словно воспарила в небеса, но через минуту камнем упала вниз, слишкомтяжел груз прошлых грехов, но когда-нибудь я полечу. Я верю в это, потому чтокаждому человеку нужно во что-то верить.

- Вижу, ты так ничему и ненаучилась, - от голоса мачехи мурашки неприязни побежали по телу, никогда немогла терпеть ее манеру растягивать слова.

- И чему это интересно? - снесуществующим энтузиазмом спросила я.

- Жизнь, не аттракцион веселья ишуток, - произнес женский, хорошо поставленный голос.

- Да, это гонка за богатством, -злорадно сказала, глядя в глаза напротив. - Ты как в тех американскихвестернах, больна золотой лихорадкой.

- Зря ты так, - голос прозвучал свидимым сожалением. - Ведь это я тебя тогда спасла, - вкрадчиво, с фальшивойзаботой.

- Ты еще траспорант вывеси нацентральной улице города, - ласково подсказала я, сжимая руки в кулаки.

Если бы не мои слова, она, можетбыть, и смолчала, но только не теперь. Мстительно сверкнула глазами:

- Избитая своими дружкаминаркоманами, сброшенная в подвал умирать... - трагичная пауза. Ужалитьпобольнее, вытащить напоказ самое неприглядное, оголить чужие чувства, любимоеоружие моей мачехи, ненавижу.

Напряженная тишина вокругбетонной плитой упала на плечи, придавив меня к земле. Глупо было полагать, чтопрошлое никогда больше не всплывет, оно всегда со мной. Знающее сочувствие вглазах Мари. Повернуть голову чуть влево, чтобы увидеть реакцию Руслана я не смогла.Мой резкий выдох.

- Да лучше бы я сдохла тогда,лишь бы тебя больше не видеть, - выплюнула слова, как нечто ядовитое. В душеподнялась волна ярости, усмирить которую понадобилась вся моя выдержка.Глубокий вдох-выдох.

- И никогда не умела бытьблагодарной, - мачеха укоризненно покачала головой, видимое равновесиеспокойствия было нарушено.

- Боже, что ж тебе покоя не даетмоя жизнь? - мне было впору возвести руки к небу и упасть на колени, вопрошая.

- Ты не поверишь, но когда мы ствоим отцом поженились, я думала, что смогу найти с тобой общий язык и можетбыть, мы даже подружимся.

- Ты права не поверю, -презрительно передернув плечами, устало выдохнула. - И перестань ломатькомедию, я вижу тебя насквозь.

- Избалованная, эгоистичная,капризная...

- Можешь дальше не перечислять, явсе про себя знаю, - мы смотрели друг на друга, как два боксера на ринге,ударить побольнее, вывести соперника из игры нокаутом.

- Золотой ребенок, с рождения утебя было все, чего бы ты не пожелала, - ядовитая желчь голоса. Как она сама ейне отравится?

- Зависть плохое чувство, -иронично протянула я.

- Посмотри на себя сейчас, -демонстративный взгляд по мне.

- Так плохо выгляжу? - вздернулабровь, на секунду заставив смешаться железную леди.

- Ты потеряла все, что имела,из-за своей глупости. Кто ты теперь? - самодовольство светилось в холодныхглазах: "мое положение выше твоего, теперь я королева, этот ранг замной". - Что у тебя есть сейчас?

- Свобода, - растерянная полу улыбкакоснулась моих губ. Я вдруг четко осознала, что это правда. - Свобода от денег,от положения, от страха потерять все, от чужих предрассудков, от лицемериялюдей, которые улыбаются тебе в лицо и плюют в спину, от предательства, - напоследнем слоге мой голос дрогнул, растерянность сменилась болью. И вино отэтой боли не поможет. Главное не сорваться, не показать этой акуле, что боль непрошла, что она до сих пор со мной. Не доставлю ей такой радости, собрав всесвои силы, ослепительно улыбнулась и громко произнесла, - Концерт окончен Дамыи Господа, всем спасибо, все свободны, - но не смогла скрыть горечи в своемголосе. Злая досада разъедала душу.

Один, два, три, четыре, я шла,считая свои шаги, чтобы не думать. Уйти, не видеть и не слышать никого иничего, остаться одной. Одиночество, уютное, спокойное, необходимое мне сейчас.