Скандал в семействе Уинтерли - Элизабет Бикон Страница 35

И каковы ее чувства к нему? Может быть, страсть, вспыхнувшая между ними в том злополучном летнем домике, теперь заставила Ив возненавидеть его. Она боялась своих собственных желаний. Кольм видел это по тому, как яростно она себя оберегала. И теперь, обнаружив под защитной оболочкой страстное, желанное и незащищенное создание, он понял почему. Но ему хотелось разбудить девушку и заставить выслушать, что она прекрасна и желанна сама по себе. Что она не должна видеть в себе свою мать и отвечать вежливым «спасибо, не надо» той стороне своей натуры, которую так долго держала взаперти.

Нет, конечно, он не хотел, чтобы она стала разгуливать по окрестностям и целоваться с первым попавшимся парнем. Мысль об Ив в объятиях другого мужчины заставила его пожалеть, что он не остался стоять над обрывом, пока эта безумная ночь не остудит его пыл и его злость. Нет, надо бежать из Даркмера, содрогнувшись, решил Кольм. Беспокойно нахмуренное лицо дяди вернуло его к реальности и напомнило, что он должен выглядеть согревшимся и восстановившим силы после ночного происшествия.

— Если мисс Уинтерли не сделала ничего такого, я прихожу к заключению, что она ответила на твой поцелуй. — Слова тети Барбары нарушили тишину этой уютной, теплой комнаты.

Разве он мог признаться — пусть даже своей тете, — что молодая леди, на которой он не собирался жениться, сделала нечто подобное? Но солгать ей он почему-то тоже не мог.

— А-а-а, значит, она сделала именно это, — заключила тетя, как будто его молчание все объясняло.

Кольм в недоумении ждал, что она намерена делать дальше. Казалось, тетя Барбара полностью удовлетворена результатами своего допроса, касавшегося такой деликатной и болезненной для него темы. Она прекрасно знала, что он — неподходящая партия для дочери хозяина этого дома. Лучшее, что он мог сделать после того, как выставил себя таким глупцом, — это уехать. Тогда почему его тетя выглядела такой счастливой, если ему предстояло забыть Ив Уинтерли и ее невероятные жгучие поцелуи? А он уже был готов считать, что эта часть семьи его полюбила.

До Кольма стало доходить, как сильно он изменился за последние несколько недель. Находясь в армии, он часто мечтал о безопасной респектабельной жизни в тихом сельском доме, но действительно ли это все, чего он хотел от жизни? Безликая жена из его фантазий сделалась бы надоедливой и куда менее довольной, когда сплетники, обсудив его прошлое, начали бы строить догадки, сколько времени он выдержит, прежде чем влюбится в какую-нибудь размалеванную девку и сбежит с ней. Впрочем, теперь ясно, что ничто из этого не произойдет, а знаменитое состояние его деда пущено по ветру, что бы ни говорил лорд Фарензе. Даже драгоценности матери ушли на поддержание расточительной жизни Дернли, а значит, то, что они стоили, как замок в Испании, уже не имеет значения. Пока жив дядя, у Кольма есть работа и шанс, удачно вложив жалованье, заработать собственный капитал. Должен же он, как внук набоба, унаследовать хоть немного его легендарной ловкости и удачи.

— Мисс Уинтерли не такая, как ее мать, — осторожно произнес он в наступившей тишине. Ив обладала благородной, великодушной душой, нерастраченной теплотой и искренней веселостью, совершенно несвойственными ее неверной, бездушной матери.

— Может быть, тебе стоит сказать это самой молодой леди, — с тяжким вздохом отозвался дядя, как будто устал обсуждать эту тему. — И зачем тебе взваливать грехи отца на свои плечи, Кольм? Криса они ничуть не тяготили, так почему ты это делаешь?

— Возможно, именно поэтому, — подумав, кивнул Кольм. — Мать мисс Уинтерли не признавала за собой ни одной ошибки, не говоря уже об уйме тех, которые она даже не замечала. Но из-за этих двух безмозглых идиотов мы с мисс Уинтерли не можем позволить себе смотреть друг на друга так, как сделали это сегодня.

— Это почему же? — возмутилась его тетя, глядя на Кольма так, словно ударила бы его, если бы смогла дотянуться. — Потому что так считают в обществе? Но в реальном мире, где мы живем сегодня, это не причина, чтобы не делать того, что надо сделать, Кольм. Забудь про общество, только Господь судья нашим деяниям, а не оно. Сейчас самое время положить конец тому, чтобы твой отец и Огастас портили тебе жизнь, не говоря уже о том, чтобы позволять им диктовать, кого тебе можно или нельзя любить.

Любить Ив, если бы она полюбила его в ответ, означало риск оторвать ее от семьи и лишить ее положения в обществе. Даже если бы он не был Хэнкортом, Кольм оставался всего лишь секретарем герцога — это совсем не та партия, на которую рассчитывала ее семья.

— Пойми, Кольм! Ты был слишком юным, чтобы сопротивляться тому, что сделали мои братья после смерти Криса, — печально вставил его дядя. — Они отправили тебя в приют, а потом в армию, не дав возможности разобраться, что к чему, поэтому я не удивлен, что ты воспринимаешь некоторые вещи несоразмерно их значению. И хотя ты все выдержал и вышел из испытаний героем, я не знаю, как заставить тебя видеть себя таким, какой ты есть на самом деле.

— Я не герой. Я просто сумел выжить.

Кольм вспомнил о тех, кто не выжил, и, покачав головой, хмуро уставился на огонь в камине. Они больше ничего не чувствовали: ни тепла огня, ни разгула стихии за стенами замка. Он сидел здесь в тепле и неге и размышлял о том, что виноват перед Ив, а они лежали в холодной земле. От мысли, чего они лишились, будучи такими молодыми, тяжесть, сдавившая ему плечи, стала еще тяжелей.

— Ты отмахиваешься от этого определения, заявляя, что другие вели себя еще храбрее тем ужасным летом, но мы с твоей тетей уже успели узнать тебя, Кольм. Настоящий мужчина достоин имени, от которого так долго отказывался.

— Да, я признаюсь, что Картер стал маской, за которой я прятался. — Кольм так долго занимался тем, что убивал и старался выжить, что думал о себе только как о Картере, да еще об очередном марше и о том, чтобы сделать меткий выстрел из ружья.

— Подозреваю, что в то время ты был слишком занят тем, чтобы выжить, и не думал про Кольма Хэнкорта, — высказалась в его защиту тетя.

— Когда мы жили на зимних квартирах, у меня оставалось много времени, чтобы думать, слишком много. Но я не хотел вспоминать о нем, — вздохнул Кольм.

— В такие времена молодому человеку надо думать, как вести себя в бою, а не беспокоиться о том, что может никогда не произойти, — сказал дядя, и Кольм понял, что эти двое всегда найдут для него оправдание.

— Возможно, вы правы, дядя, — с облегчением ответил он. Ему повезло: его любили трое хороших людей, но первоначальная причина, по которой они вели этот разговор, отравляла всю радость. — Тем не менее я не могу заменить одну фантазию другой, верно?

— Мог бы, если бы любил эту девушку, — возразила тетя Барбара.

— Мы, Хэнкорты, такой неудачный пример любви, что мне, пожалуй, лучше не пытаться. — Кольм сделал слабую попытку улыбнуться. — Уверен, что леди со мной согласится.

— Ну, не знаю. Кто знает, кому удастся понравиться молодой даме, уставшей от обычных дураков, которых она каждый день встречает в обществе?