Луна над Эдемом - Барбара Картленд Страница 35

Он говорил и говорил, стараясь отвлечь Доминику от ее переживаний, и спустя какое-то время почувствовал, что она стала прислушиваться к его словам.

— На острове встречаются также абсолютно черные леопарды. Они необыкновенно красивы, но за все время, что я живу на Цейлоне, мне довелось видеть их всего лишь три раза.

Доминика судорожно вздохнула. Она перестала плакать, но не отрывала лица от его плеча. Охваченная паникой, она бросилась к нему искать защиты. Она забыла, что на ней надета лишь тончайшая муслиновая ночная сорочка, одна из тех, которые они купили у мадам Фернандо. Она даже не отдавала себе отчета в том, что покажется в таком виде перед мужчиной.

Для нее он был защитой от всех страхов, прибежищем и опорой. Она кинулась к нему, потому что только рядом с ним чувствовала себя в безопасности.

— Все стихло, — сказал наконец лорд Хокстон. Доминика подняла голову. Он не мог разглядеть в темноте ее лица, но ощущал густые длинные волосы, окутывавшие ее плечи.

От нее исходил аромат лаванды, который он поначалу не узнал. Этот странно английский запах среди изобилия экзотических ароматов Востока неожиданно напомнил ему об Англии и о его матери.

— Вам больше нечего бояться, Доминика, — нежно произнес он.

— Я… уже не боюсь, — ответила она, но ее голос был робким и жалобным, как у ребенка.

— Завтра я приму меры, чтобы леопарды больше не беспокоили вас, — пообещал лорд Хокстон. — И открою спальни второго этажа. Мне следовало бы сделать это сразу.

— Наверху я чувствовала бы себя в большей безопасности, сказала Доминика, — но только… если я буду там не одна.

— Моя спальня расположена там же, — ответил лорд Хокстон. — Та, которую я сам построил, «Пальмовая» комната. Но вы же знаете, что где бы вы ни были, я не дам вас в обиду.

— Именно поэтому… я и пришла к вам, — прошептала Доминика.

Она больше не прятала лицо, но и не пыталась высвободиться из его рук. Хотя она старалась говорить спокойно, все ее тело было еще напряжено, словно она боялась, что в любую минуту может снова раздаться грозное рычание.

— Я хочу, чтобы вы хорошенько выспались, — сказал лорд Хокстон. — Вы так устали, к тому же с тех пор, как вы покинули Коломбо, вам пришлось пережить немало неприятных минут.

— Я не могу… снова вернуться в ту комнату.

— Ну, разумеется, — согласился он. — Мы с вами поменяемся местами. Вы будете спать здесь, а я покараулю леопардов. Хотя могу вас заверить, что они больше не вернутся.

— Не уходите, — попросила Доминика. — Побудьте немного… со мной.

Он почувствовал, как она снова испуганно вцепилась в его рубашку.

— Я пробуду с вами столько, сколько вы скажете, — пообещал он. — Но все же я думаю, что вам лучше постараться уснуть. Ложитесь в постель, а я посижу рядом, пока не рассветет или пока вы не заснете.

— Вы, наверное, считаете меня… очень глупой, — всхлипнув, сказала Доминика.

— Я считаю, что вы поступили совершенно правильно, когда, испугавшись, прибежали сюда.

Он очень нежно разнял руки, и она села на постели. Он поднялся и надел халат, лежавший рядом на стуле, а тем временем Доминика забралась в кровать и натянула на себя простыню.

— Вы не уходите… вы еще побудете со мной? — спросила она.

Лорд Хокстон присел на край постели и накрыл ее руку своей.

— Обещаю вам, что останусь. У нее вырвался вздох облегчения. Потом она сжала его руку.

— Вы… не очень на меня сердитесь?

— Я не сержусь, не презираю вас и не считаю вас глупой, — ответил он. — Я, как и прежде, думаю, что вы необыкновенная и очень отважная девушка.

— Нет, я вовсе не такая, вы сами это знаете, — сказала Доминика. — Но мне нравится… что вы так думаете.

— Уверяю вас» что говорю совершенно искренне. — Они немного помолчали, а потом лорд Хокстон сказал:

— Закройте глаза, Доминика. Вам будет легче уснуть, к тому же ночь уже близится к концу. Меньше, чем через полчаса начнет светать и из-за гор станет подниматься солнце, неся с собой еще один жаркий, ясный день.

Ее пальцы, державшие его за руку, разжались, и спустя некоторое время он услышал ее ровное дыхание.

Доминика была совершенно измучена и страхом, и слезами, и он знал, что теперь она будет спать крепко и долго.

Лорд Хокстон не двигался, все еще не убирая своей руки, пока наконец слабый свет не стал пробиваться сквозь портьеры, которые слегка колыхались от легкого бриза.

Он все еще ждал. Стало светлеть, и он уже мог различить сначала очертания мебели в спальне, затем лицо Доминики.

Длинные волосы рассыпались по ее плечам, ресницы все еще были влажными от слез и казались очень темными, нежное округлое лицо было совсем бледным.

Она казалась такой юной и беззащитной! Лорд Хокстон долго смотрел на нее, затем осторожно высвободил руку и, поднявшись, потихоньку направился к полуоткрытой двери.

Он вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой дверь. Пройдя по коридору, он вошел в комнату Доминики, увидев разбросанные простыни и открытую стеклянную дверь, ведущую на веранду.

Выйдя на веранду, он осмотрелся по сторонам. Лужайка, где дрались леопарды, была вся изрыта, цветы поломаны, многие растения выдернуты с корнем.

Лорд Хокстон долго смотрел на это разорение, затем его глаза заметили еще кое-что.

К одному из столбиков веранды был привязан обрывок веревки, которая легко могла удерживать на привязи какое-нибудь небольшое животное — например, детеныша пятнистого оленя!

Лорд Хокстон обвел взглядом густо поросшие лесом холмы. Где-то там прячется Лакшман и ждет удобного случая, чтобы отомстить за смерть своей дочери.

Если бы Доминика бросилась на помощь перепуганному детенышу, леопарды растерзали бы ее!

Он понял, что должен найти Лакшмана, и сделать это немедленно.

Доминика проснулась и, когда обнаружила, что находится в чужой комнате и в чужой постели, в ее памяти сразу же всплыли события прошедшей ночи.

Она взглянула на часы, стоявшие рядом с кроватью, и ужаснулась, увидев, сколько времени. Она проспала почти все утро, и это было неудивительно.

В то же время ей было стыдно за свой малодушный страх и за то, что она выгнала лорда Хокстона из его собственной постели.

«Как могла я вести себя так глупо?»— подумала она. Однако при воспоминании о грозном рычании леопардов, доносившемся из ночной темноты, ее снова охватил трепет.

Она не преувеличивала, когда сказала лорду Хокстону, что всегда была очень робкой. Она тщательно скрывала это, так как считала, что должна подавать пример младшим сестрам. В то же время она так и не смогла забыть то тяжкое испытание, которому подверг ее отец, когда ей было всего семь лет.