Пойми и прости - Дж. П. Моннингер Страница 35

— Каких?

— Когда ты делаешь эти великие провозглашения. Ты ведь сам только что сказал, что Нью-Йорк может стать прекрасным местом для процветания карьеры. Что он может стать местом, где ты можешь начать свой путь к мировому господству в журналистике. Ты только что это сказал, Джек. Или я сошла с ума?

— Все не так просто. Отнюдь.

— Я теперь даже не знаю, что ты имеешь в виду. Ты действительно хочешь поехать в Нью-Йорк со мной? Ты ничего не обязан делать. Никто не угрожает тебе пистолетом. Мы обсуждали это, но мы ведь ничего не решили, верно? Верно.

— Меня беспокоит значение этих слов.

— Каких слов?

Он снова улыбнулся. Я осознала, что ненавижу его улыбку в такие моменты. Это была больше не улыбка, а защитная реакция.

Официант вернулся с вином. Мы улыбнулись ему. Этот вечер был полон улыбок. Джек сказал что-то на французском. Официант улыбнулся. Может, мне стоило подняться, сделать вид, что мне нужно в уборную, сделать что угодно, чтобы прервать траекторию этого разговора.

Одновременно с этим мое сердце разрывалось.

Когда официант удалился, Джек взял напиток и вздохнул.

— Ты была моим наибольшим страхом, — сказал он. — Правда. Ты, Хезер Кристина Малгрю.

— Я? Почему я?

— Такой человек, как ты. Человек, за которым мне хочется идти. Я не хотел встречать никого вроде тебя. Я думал, что у меня есть довольно хороший план. У меня было шесть месяцев на путешествия. Наверное, именно поэтому я так реагирую.

— Ты все еще можешь путешествовать.

— Наверное, я не хочу. Именно поэтому я в замешательстве.

— Джек, мы делаем проблему из ничего. Ты можешь продолжить свои путешествия. Я не стану тебя винить. Совсем. Может, мне так будет даже проще. Я устроюсь в Нью-Йорке…

— Тем не менее есть одна проблема. Ты тоже это знаешь в какой-то степени. Ты хочешь променять свободу на надежность. Ты хочешь отказаться от этого огромного мира, — сказал он, очертив ресторан правой рукой, — ради работы с девяти до пяти. Не важно, насколько хорошо тебе будут платить… Ты сознательно отказываешься от свободной жизни. Мы оба это понимаем. Мы знаем, что ты обретешь и чего лишишься. Это предсказуемо. Именно поэтому люди так к этому тянутся.

Я пыталась сохранять спокойствие. Казалось, его мнения и идей стало слишком много. Если бы я не была с ним весь день, то решила бы, что он пьян. Я попыталась вспомнить, как выглядели песчаные журавли, когда нам наконец удалось увидеть их. Они во всех смыслах впечатлили меня намного больше, чем сам Йеллоустоун. Они, словно бумажные змеи, взлетели в небо, раскинув крылья и вытянув лапки для баланса. Их огромные крылья мелькали в воздухе, словно струны. Прежде чем приземлиться на бескрайние, пыльные и залитые солнечным светом равнины Небраски, они жалобно вскрикивали в поисках своих товарищей.

Где-то там, за пределами слов Джека, меня ждали журавли. Но в тот момент, в ту ужасную, отвратительную четверть часа, нас охватила буря и не хотела отпускать.

Я заставила себя медленно хлебнуть свой консоме. Он был слишком соленым, но мне было плевать. Я ела с прямой спиной, величественно отправляя суп себе в рот. Вверх, подобрать правильный угол, в рот, глоток, вынуть ложку изо рта, подобрать правильный угол, в миску, — я повторяла эти манипуляции по квадрату. Мимо прошел официант, проверив, все ли у нас в порядке. Мы улыбнулись ему. Парень был совсем молод, лет восемнадцати, со взъерошенными волосами и в галстуке «боло». Кто знает, почему он выбрал именно техасский галстук.

— Может быть, стоит прекратить эту дискуссию? — спросила я спустя некоторое время. — Кажется, эта тема стала нашим яблоком раздора.

— Прости. Наверное, это мой личный демон.

— Просто чтобы окончательно понять, Джек, ты боишься, что потеряешь что-нибудь, каким-либо образом связав свою жизнь с моей? Это так?

— Я не знаю.

— Ты должен знать, Джек. Я имею в виду, не прямо сейчас, но в конце концов ты ведь должен это понять?

Он сделал еще один глоток вина и отодвинул свой суп.

— Соленый, — сказал он.

Я кивнула.

— В прошлый раз, когда мы ссорились, мы переборщили с эмоциями. Я не хочу повторять эти же ошибки, Джек. Я хочу, чтобы мы были откровенны друг с другом. Последнее, чего мне хочется в этом мире, — это позвать тебя с собой в Нью-Йорк, если это не то, чего ты хочешь.

— В том-то и дело, я хочу этого. Именно поэтому я и сказал, что не хотел встречать человека, похожего на тебя. Ни сейчас, ни когда-либо. Какая-то часть меня помешалась на этом. На тебе. А вторая часть, та, которую я сам не до конца понимаю… эта часть требует, чтобы я двигался дальше, узнавал что-то новое. Что-то необычное.

— Мы могли бы делать это вместе. Мы уже делали. Мы путешествовали вместе и каждый день видели что-то новое.

— Я знаю. Это правда.

— А ты заставил меня задуматься над своей жизнью. Не одному тебе сложно, Джек. Я еще даже не заполнила глупые формы от Банка Америки. Это настолько не похоже на меня, ты даже представить не можешь. Но теперь мой кругозор стал шире. Ты заставил меня поставить свой выбор под вопрос, а это совсем не просто. Так что ты тоже оставил свой отпечаток на моих планах.

Подошел официант и, забрав наши супы, заменил их свиным стейком на косточке. Это была особенность ресторана. У меня не было аппетита, но я улыбнулась и сказала Джеку, что мясо выглядит аппетитно. Он протянулся через весь стол и взял меня за руку.

— У меня был друг по имени Том, Хезер. Он был старше меня, но не прямо старик. Может, немного за сорок. Отличный парень. Он был мне за наставника. Я работал с ним в той газете. У нас были похожие желания, более-менее. Мы оба хотели стать журналистами. Однажды во время бритья он обнаружил уплотнение прямо над ключицей. Он обратился к доктору, ему сообщили диагноз — рак, и через девять месяцев он умер. Не знаю, удалось ли мне полностью осознать, что он для меня сделал. Мысленно. Из зрелого мужчины в полном здравии он за считаные недели превратился в ракового больного. Невозможно просто взять и переступить через такое. Невозможно просто забыть, если однажды увидишь, как болезнь забирает человека. Я пообещал себе, что увижу весь мир и испробую все, что только смогу. Я знаю, что это невозможно, правда, но также я знаю, что однажды мы умрем, и это случится быстрее, чем мы думаем. Это может случиться когда угодно. Поверь мне, когда Том заболел, я слышал, как смерть стучится в двери. Поначалу думаешь: конечно, да, я умру когда-то потом… Но когда внезапно это становится реальной возможностью — умереть сейчас, на этой неделе или завтра, тогда-то все и меняется. Меняется все на свете, Хезер, поверь мне. Я знаю, что я умираю. Меня этому научил Том. Это моя проблема, Хезер, не твоя. Это мои заботы. Ты идеальна. Правда. Если в этом мире и есть кто-то, с кем я хочу провести свою жизнь, так это ты. Но я не знаю, что могу дать тебе.