Прошу руки вашей жены - Светлана Лубенец Страница 35

Честно говоря, он по-настоящему любил один раз в жизни. Свою одноклассницу Дашу Новикову. Считается, что первую любовь не стоит принимать всерьез, но ничего серьезнее той детской любви с ним так больше и не случилось. Даша отказалась от него. Вышла замуж за яркого спортсмена Дмитрия Архипова… Архипова… Надо же, как все напряглось в голове… Неужели все еще так болит рана, нанесенная в юности Дашей? Или это та, настоящая рана вдруг дала о себе знать?

Лукьянов прикоснулся к голове в том месте, где под волосами прощупывался болезненный шрам. Нет, болело не больше, чем всегда. Архипов… Почему же при мысленном произношении этой фамилии у него так сдавливает виски? Создается такое впечатление, будто он недавно видел Дмитрия, но никак не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Неужели провалы в памяти так и будут его преследовать до конца жизни?

Нет, все это ерунда. Он, Иван Андреевич, нигде не мог видеть Архипова, потому что последнее время, кроме больницы и этого парка, разбитого у озерца, нигде не бывает. Кроме того, он не видел Дашу и соответственно ее мужа уже более десяти лет, а потому наверняка и не узнает. Хотя… не так уж это много – десять лет. Он сам не слишком изменился. Интересно, какой стала Даша? Даша… Что за черт? Как заныло в груди… Будто он расстался с Дашей совсем недавно и душа продолжает к ней рваться…

Та-а-ак!! Надо немедленно взять себя в руки! Так можно впасть в самую черную меланхолию, потом в депрессию и превратиться в полного инвалида. Элла и так намучалась с ним. Надо, в конце концов, облегчить жене жизнь. Хватит жить размазней и слизняком! Вот сейчас как раз конец месяца. Он узнает у нее, где платят за квартиру, и заплатит! Да! Заплатит! И будет платить всегда! А еще сам отделает лоджию. Элла собиралась нанимать рабочих, а он ей не позволит. В конце у концов, у него есть руки, голова и все такое… Его отец, между прочим, многому научил, только все как-то не удавалось свои знания применить. А вот теперь удастся! Элла еще увидит, на что он способен!

Лукьянов решительно поднялся с камня и направился к дому. Ветер все крепчал. Даже деревья гнулись под ним. И все же холодно не было. Так бывает перед грозой. Конечно… Уже все небо обложило сизыми тяжелыми тучами. Ага! Уже капает! Сейчас ливанет! Зато сразу стало ясно, в чем дело! У него так жмет голову, потому что изменилась погода, а вовсе не из-за Архипова. Архипов… Черт! Надо все же спросить у Эллы, может быть, они все-таки встречались? Хотя… откуда бы Элле знать Дмитрия…

Дома Лукьянов сразу прошел на лоджию, чтобы оглядеть фронт работы. Кажется, Элла хотела застеклить так, чтобы можно было раздвигать стеклянные панели в стороны, стены изнутри обшить пластиком… полы… потолок… Вот потолок ему не сделать. Голову задирать трудно. Кружится… Да и ветер задувает уже с неистовой силой. Тучи наплывают на небо с сумасшедшей скоростью. Хорошо, что он успел до ливня…

– Иван! Ты что здесь делаешь? – раздался у него за спиной голос жены. Она крепко схватила его за плечи, потому что Лукьянова вдруг повело в сторону. Он схватился за балконные перила и закрыл глаза, чтобы мир, который неожиданно понесся мимо него с бешеной скоростью вслед за тучами, успокоился и расставил все предметы обратно на привычные места. Дождь бросил ему в лицо пригоршню мелких капель. Это взбодрило.

– Ваня, что случилось?!! – еще более встревоженно спросила Элла.

Иван Андреевич, обернувшись, заставил себя улыбнуться и ответил:

– Ничего. Просто смотрю, что тут нужно будет сделать.

– Рабочие придут через три дня. Я уже обо всем договорилась.

– Обо всем? – переспросил он, не понимая, что чувствует: облегчение или досаду. С одной стороны, неприятно, что она опять все решила сама, с другой стороны, выяснилось, что он все еще слишком слаб.

– Да, я даже уже заплатила за материал. Они его сами привезут. Я, знаешь ли, решила все сделать в спокойных бежевых тонах. Ты не против?

Лукьянов знал, что она спросила об этом для приличия и не ждет от него никаких возражений. А что, если возразить? Вообще-то, его вполне устраивают бежевые тона, но… на пробу…

– Против, – спокойно сказал он и посмотрел на Эллу. Она в удивлении подняла вверх тонкие дуги бровей и застыла в молчании. Иван Андреевич успел подумать, что эдакие брови наверняка делают в салонах красоты: слишком уж безупречны их дуги, а потом пояснил: – Мне хочется чего-нибудь яркого – например, оранжевого. У нас северная сторона, и будет казаться, что лоджия залита солнцем. Вот сейчас все потемнело, и здесь очень мрачно. Оранжевый пластик будет весело смотреться в любую погоду.

– Да… – в полной растерянности произнесла Элла и добавила, уже почти придя в норму. – Но я уже заказала бежевые панели с простым ненавязчивым рисунком.

– Наверное, можно отменить этот заказ и сделать новый?

– И как же ты себе это представляешь?

– Думаю, можно поехать в тот магазин, где ты заказывала, и выбрать другие панели.

Они стояли друг против друга как противники и с интересом вглядывались в давно знакомые лица. Ветер трепал волосы Эллы. Они то смешно вставали дыбом, то плавно отлетали назад, будто водоросли в волнующемся водоеме.

– То есть ты на этом настаиваешь? – наконец спросила Элла, которая была настолько удивлена мужем, что не замечала яростных порывов ветра.

– Настаиваю, – подтвердил Лукьянов, который уже жалел, что ввязался в этот ненужный спор. Ему было все равно, какие панели налепит в лоджии Элла.

– А с чего это вдруг? – не сдержалась она.

– Что именно? – Он сделал вид, что не понимает, о чем она спрашивает.

– Ну… ты никогда раньше ни во что не вмешивался…

– А я изменился, Элла, – зачем-то сказал Лукьянов, который совершенно не изменился.

Жена спросила его очень настороженно:

– С чего вдруг?

– Может быть, от полученной травмы?

– И что же еще в тебе изменилось?

– Вообще все… Мировоззрение. Я, например, понял, что взвалил на тебя слишком много наших общих проблем.

– Каких?

– Ну… вот эту лоджию… Хочешь, я сам съезжу в магазин и закажу новые панели? Еще можно плитку на пол…

Дождь, разошедшийся не на шутку, заливал пол, который Лукьянов предлагал застелить плиткой. Одна нога Эллы была уже мокрой, но она и этого не чувствовала. Она лишь нервно пригладила пятерней совершенно разлохматившиеся волосы и сказала:

– Ты еще слишком слаб, чтобы куда-нибудь ездить!

– Тогда поедем вместе!

– Цвет панелей – это так принципиально, что мне надо опять тратить на них время?

– Я могу съездить один!

– Не можешь!

– Могу!

– Ваня!!!

– Элла!!!

Теперь они смотрели друг на друга почти врагами. Такого взгляда Лукьянов никогда не знал за своей женой. Она всегда смотрела на него с любовью. Элла опустила глаза и хотела перешагнуть через порог лоджии в комнату. Иван Андреевич остановил ее, схватив за руку, и спросил: