Когда улыбаются звезды - Ирина Молчанова Страница 35

— А я только на этой и была.

— А тут много таких, как ты, ходит. Романтики всем подавай, — с некой злобой буркнул он.

Маша поближе подтянула к себе колени и улыбнулась, когда Людовик перевернулся на спину и, даже не приоткрыв глаз, продолжал так лежать.

— Только сюда парочками обычно приходят, а не поодиночке.

— А у меня нет пары, — созналась она.

— Чего так? Красавица, наверно, такая, раз никто не клюнул на тебя.

Маша оскорбленно поджала губы.

— А разве пары нет только у некрасивых? У тебя есть пара?

— У меня нет.

— Значит, ты некрасивый?

— У меня нет только потому, что я этого не хочу. За мной вообще табунами бегают!

Ей не понравилось его бахвальство, даже захотелось посмотреть на этого красавца, чтобы назло сказать ему какую-нибудь пакость. Маша сдержалась, не любила она обижать людей, хотя этот незнакомец будто специально нарывался.

— Чего замолчала? Наверно, думаешь, как я выгляжу, фантазируешь?!

— Нет, я думаю, красивые люди редко чванятся своей красотой.

— Ой, какие мы умные, — с сарказмом прокомментировал он. Неожиданно ей стало его жаль.

— У тебя плохое настроение? — догадалась Маша.

— Не очень-то хорошее.

— Почему?

— Просто… одиноко, грустно… да не важно, просто так.

— Когда мне бывает одиноко, я думаю о чем-нибудь хорошем.

— А я думаю о плохом.

— Зачем?

— Хочется.

Она вздохнула, ей хотелось приободрить этого несчастного, прятавшегося за грубостью человека, только не знала, как это сделать. Он точно весь состоял из противоречий.

— А как тебя зовут? — нарушила она затянувшееся молчание. — Меня Маша. — Он долго не отвечал, она уже подумала, что разговор на этом окончен.

— А меня Дима, — наконец ответил он.

Сердце подпрыгнуло высоко-высоко и словно застряло в горле. Маша шумно вздохнула.

— Кажется, мы знакомы, — прошептала она.

Он тихо засмеялся.

— А мне кажется, мы уже третий раз все никак не можем познакомиться. — Он помолчал. — А ведь я, Маша, был уверен, что узнаю тебя из тысячи, если встречу когда-нибудь… ни узнал.

Она сидела как на иголках, хотелось вскочить и удостовериться, что говорит с ним, с тем самым Димой. Не верилось, казалось немыслимым встретить мальчика, которого она так искала пять лет назад именно тут — на крыше, встретить, чтобы понять, как многое о нем уже знает. Знает то, чего бы знать не хотела.

— Ты меня так и не простила? — спросил Дима.

— Простила, конечно, простила.

— А в школу не пришла… В другую перевелась?

— Нет, просто сидела на домашнем обучении, у меня нога была сломана.

— Правда?!

— Да, в тот день… — она замялась, — ты, наверно, помнишь…

— Я все помню.

— Меня тогда сбила машина, я долго лежала в больнице, были сломаны рука и нога.

Он напряженно молчал.

— Потом с гипсом пришлось сидеть дома.

— Ты сейчас в порядке?

— Да, все отлично, ничего не болит.

— А я все думал… а оно вон как вышло, если бы я только знал… — он не договорил.

Она услышала его вздох и поспешила заверить:

— Со мной все хорошо, не так уж плохо на домашнем обучении, я читала книги, смотрела телевизор…

— Маш, — перебил он, — а если бы ты на следующий день пришла в школу… ты… ты бы меня выслушала или продолжала бы обижаться?

— Если бы ты захотел мне что-то сказать, я бы выслушала, как иначе! — Маша услышала шаги, дыхание перехватило, когда он появился перед ней и опустился рядом на колени.

Дима посмотрел на котенка и с усмешкой заметил:

— Очередной Людовик?

Она покачала головой.

— Нет, это не очередной, это мой собственный.

— Симпатичный, — сказал он, как тогда — давно, в похожую летнюю ночь.

— А твой очень красивый, — улыбнулась Маша, старательно отводя взгляд от его поблескивающих в темноте глаз.

— Откуда знаешь?

— Месяц назад я приходила к тебе домой.

— Зачем? Ко мне?!

— Друг моей сестры курьер, подозреваю, они специально это затеяли, отправили меня к тебе с письмом, только дверь открыл не ты. Но Людовика я узнала, даже держала его на руках… он чудесный.

— Ах, сестра, — скривился Дима, — как поживает эта ведьма?

— Очень хорошо, она переменилась, правда, если бы ты ее увидел, не узнал бы.

— А я видел ее несколько раз. Издалека! По-моему, она все такая же фифа!

— Такая, да не такая.

— А Глеб постоянно спрашивает о тебе, — резко поменял он тему. — Бонд скучает… и я… тоже.

Маша смущенно опустила голову, не могла она рассказать ему, как сама тосковала, как ложилась каждую ночь рядом с его подарком и вспоминала каждый час проведенный с ним, каждый миг.

Дима погладил сонного котенка.

— Я пытался тебя забыть… только никак не могу, не получается. — Он хмыкнул. — Знаю, звучит по-идиотски, но ты меня словно приворожила. Ну же, Маш, посмотри на меня, сама сказала, что пары у тебя нет!

— А я совсем не огорчаюсь из-за этого, если кто-то думает, что я некрасивая…

— Ты красивая, — оборвал он, — очень красивая, самая лучшая. — Дима взял ее руку и прижался губами к ладони. — Ты такая… этого не рассказать, нужно видеть, чувствовать. Я, дурак, не понял сразу, что нельзя тебя обижать. Ты такая же, как твои бездомные животные, обидишь их раз — и больше не подойдут. Думал сперва: «Сама придет», потом утешал себя: «Не велика потеря», «Переживу». Подумаешь: «Всего лишь какая-то Маша», «Малявка», «Не смертельно». Не умер, конечно, но иногда кажется, лучше бы умер, чем вот так глупо упустил.

Его горячее дыхание обжигало ей руку, а сердце рвалось наружу — ему в ладони, глупое и счастливое.

— А как же твои одноклассники, друзья? — спросила она. — Наступит новый учебный год, я увижу тебя, а ты отвернешься? Я подойду, а ты скажешь, что не знаешь меня?

— Никогда больше я так не поступлю, — он задрал голову, — звезды свидетели! — Дима крепче сжал ее руку и нежно поцеловал запястье. — Ты веришь мне?

— Звездам виднее, — тихо сказала Маша, легонько пожимая его руку. Улыбка больше не хотела таиться, а сердце бояться. Она верила, любила и знала наверняка — неблагодарным судьба четвертого знакомства не подарит.