Укус скорпиона - Микола Адам Страница 35

– Как с Костей?

– Как с Костей.

– Но он же придет сегодня забрать меня из сада?

– Не думаю.

– А почему? Я же так хотел, чтобы Костя отвел меня в сад и забрал после работы.

– Я тебя отведу и заберу.

– Но я хотел, чтобы Костя…

– Не ной и не поднимай мне нервы с утра пораньше.

– Вы же помирились. Помирились, да?

– Это не твое дело.

– Нет мое. Костя – мой друг.

– А я твоя мама. Кто важнее?

– Костя больше не придет?

– Нет, солнышко.

– А кто придет? Женя?

– Никто не придет, если ты не захочешь.

– Я не захочу, чтобы приходил Женя.

– Почему это?

– Мама, ты что, забыла, какой он плохой? Как он тебя бил и деньги наши забрал?

– Не забыла, сынок, но Женя изменился и попросил у меня прощения, а еще вернул все деньги, даже больше, чем взял.

– Все равно он плохой. Неужели ты не видишь?

– А Костя твой хороший?

– Он не мой, и он хороший.

– Обувай ботиночки и прощайся с Мэри.

– Ты хочешь навсегда остаться одинокой женщиной?

– Не хочу.

– Ты хочешь, чтобы Женя был моим новым папой?

– А ты?

– Нет. Я хочу, чтобы моим новым папой был Костя.

– И за что ему такая привилегия?

– Он добрый, покупает мне установки, помогает в играх, разговаривает про оружие.

Пашка, наконец, обулся, пожал Мэрину переднюю лапу (Мэри все время, пока хозяева собирались, сидела на столике в прихожей, с тоской наблюдая за их сборами, отчаянно продлевая секунды неодиночества. Они уйдут, и она останется одна на целый день, и так изо дня в день, кроме выходных), сказал ей: «Пока, Мэри! До вечера». Саша застегнула ему куртку, помахала Мэри рукой, открыла дверь.

Пашка метнулся к лифту, застыл возле него, дожидаясь маму, и только потом нажал кнопку вызова.

Они всегда выходили в одно и то же время, как по расписанию, чтобы успеть на троллейбус и не ждать двадцать минут следующего, хотя до сада было рукой подать и поэтому домой возвращались пешком. Но ехать все лучше, чем идти, тем более утром, когда нужно и в сад успеть и на работу, до которой сорок пять минут транспортом, хорошо, что без пересадок.

Пашка больше не спрашивал про Костю, но и про Тютрина не вспоминал. Однако Саша знала, что вечером тема о Косте всплывет обязательно. Пашка привязался к нему, и это было проблемой. Она пожалела, что позвонила Косте, что поспешила с выводами на счет Тютрина. По большому счету, не Костю стоило винить, а ее, Сашу. На месте Кости она бы больше не появилась, послала бы и забыла, и поделом. Так лучше было бы для всех. Но Костя не такой, он, обделенный вниманием и любовью, привязался к Саше незримой нитью. Или она его привязала. Все те женщины, кого Костя знал, – ничто, по сравнению с ней. Саша прекрасно понимала его состояние и как ему тяжело, особенно сейчас, однако он не был ей нужен. Он создавал лишь проблемы, которых решить не мог, и их приходилось решать Саше. Она не думала, что так далеко зайдет. Она хотела лишь заниматься с ним сексом, удовлетворяя детское желание, наверстать упущенное в студенческие годы. Саша не предполагала, что Костя так сильно зависнет на ней и это чувство поглотит его целиком, превратив в тряпку. Что-то подобное происходило между нею и Тютриным, с точностью наоборот. Мужчине нельзя унижаться перед женщиной. Ни одна не оценит порыва его души, приняв за слабость. Она может не показать виду, но он уже слетел с пьедестала, на который она его забросила, и стал неинтересен.

Пашку Саша воспитает сильным, к примеру, отдаст в секцию кикбоксинга. Несколько раз ей попадались объявки, в которых сообщалось о наборе детей дошкольного возраста в нулевую группу этого вида единоборств. И школа, где проводились тренировки, распологалась сравнительно недалеко от дома, на Яна Райниса, напротив Нархоза, десять минут троллейбусом. Там Пашку научат быть мужчиной, не только драться. А драться он должен уметь, чтобы постоять за себя и защитить близких. Решение возникло вдруг и спонтанно. Саша спросила у сына, хочет ли он заниматься кикбоксингом. Пашка окинул маму оценивающим взглядом и, в свою очередь, поинтересовался:

– Ты серьезно?

– Конечно, – ответила Саша.

– Тогда хочу, – заявил он.

– Значит, после сада поедем в одну школу, где проходят тренировки, посмотрим, хорошо? – уточнила Саша.

– Хорошо, – кивнул Пашка, открывая входную дверь здания детского сада и пропуская маму вперед.

– Спасибо, дорогой! – приятно удивилась Саша. Обычно она открывала дверь и пропускала вперед сына. – Ты у меня настоящий джентельмен. Стесняюсь спросить, кто тебя научил этому или ты сам додумался?

– Костя, – просто ответил Пашка.

Саша досадливо поморщилась. Ее раздражало само это имя.

Передав с рук на руки сына воспитательницам, она поцеловала Пашку на прощание, пожелала хорошего дня и отправилась на работу. По дороге на остановку два раза обозналась, приняв совершенно чужих молодых людей за Костю. Саша не окликала их, но оба они казались ей со спины Костей. Поравнявшись и с одним, и со вторым, она облегченно переводила дух: ни тот, ни другой Костей не являлись. Хотя настоящий Костя мог появиться в самый неожиданный момент, имелся у него такой недостаток, и, как обычно, все испортить. Саша понимала, что он поганил ей настроение не со зла, но даже его секундное присутсвие где-то поблизости убивало целый день. Конечно, так было не всегда, и, по-честному, ее вина в том, что случилось с ними потом, не меньше, если не больше Костиной. Это если по-честному, закрыв глаза и отгородившись от собственного эго. Но кто в нашем мире открыто признается в преступлении? Последнее, разумеется, преувеличение, однако смысла не меняет. Саша свалила всю вину на Костю, как в выгребную яму, и отгородилась от этого за высоким забором отчужденности, прогрессирующей со скоростью раковой опухоли. Костя ничего не смог сделать, не знал, как разрешить проблему. Ей пришлось все самой разруливать.

Так случилось, что на последнем на тот момент приеме у гинеколога, врач сообщила Саше, что она не сможет больше иметь детей. Затем последовал секс с Костей, самый первый. А потом она забеременела. Костя, узнав об этом, страшно обрадовался, строил радужные планы совместной жизни с Сашей, Пашкой и будущим ребенком, рассказывал ей сказки про серого бычка, а сам не мычал, не телился. Саша была замужем, но с мужем не спала уже долгое время, сосуществуя с ним как брат и сестра, поэтому рожать не могла, по крайней мере, в прежней семье. Костя предлагал ей развестись и выходить за него. Однако Саша не видела в нем мужчины своей мечты, как не видела смысла и в новом замужестве. Менять шыло на мыло она не хотела. Впрочем, если бы Костя предоставил ей постоянное жилье и уверенность в завтрашнем дне, можно было бы попробовать, однако он сам еле стоял на ногах, а значит, жизнь с ним не вариант. Время шло. Скоро муж мог обо всем догадаться. Саша плевала на Славу, ее страшил скандал. Родители супруга души не чаяли в невестке, как оказалось. Одно дело тихо развестись, другое – в обвинениях в прелюбодеянии с доказательствами налицо. Ничего не сказав Косте, Саша решила избавиться от ребенка: сделать вакуум. Она позвонила ему уже из клиники, перед самой операцией, поставила перед фактом. Он примчался в клинику на такси, но опоздал. По телефону пытался отговорить от опрометчивого шага, но, как показалось Саше, неубедительно, совсем неубедительно. А ведь она набрала его специально, желая услышать слова мужчины. Лишний раз разочаровалась.