Аутодафе - Эрик Сигал Страница 35

В двадцать один год у Тима за спиной были уже три года обучения в семинарии Святого Афанасия.

Все это время каникулы он проводил в семинарии и занимался даже с большей интенсивностью, беря индивидуальные уроки, причем не только у отца Шиана, но и у отца Костелло, имевшего докторскую степень по древним языкам, полученную в Папском институте востоковедения в Риме.

В последнее время число претендентов на церковные должности в Америке опасно сократилось. И вдруг, как манна небесная, в этой пустыне появилась ослепительно яркая фигура Тимоти Хогана, потрясающе красивого, обаятельного и блистательного.

Учителя его боготворили. Тим не только в совершенстве освоил языки Библии — латинский, греческий и иврит, но и арамейский — язык, на котором в Святой Земле говорили при Иисусе Христе.

И еще в одном отношении Тим был уникален: складывалось впечатление, что у него совсем нет друзей. Одни полагали, что его незаурядность отпугивает других слушателей. Более проницательные умы на факультете понимали, что он сам избегал всякого общения — с кем бы то ни было за исключением Господа. Все свое время он посвящал либо занятиям, либо молитве.

Отсюда следовало, что в отличие от своих соучеников, которые рассматривали лето как единственный шанс понежиться, а быть может, и поглазеть по сторонам на многолюдном пляже, Тим был не намерен тратить драгоценные летние месяцы на безделье. В последний официальный день занятий он попрощался с товарищами и, несмотря на соблазнительное солнце, направился в библиотеку.

Он так увлекся процессом сравнения двух вариантов псалмов, предложенных святым Иеремией, что не сразу почувствовал, как его легонько тронул за плечо и окликнул брат Томас, один из диаконов, недавно посвященных в сан.

— Вас просят зайти в ректорат.

Тим удивленно поднял голову.

— Кто именно? — спросил он.

— Мне не сказали. Я только знаю, что длиннее машины я в жизни не видел.

Неужели ему приехали сообщить о смерти дяди или тетки? Больше он ничего придумать не мог, поскольку это было единственное, что связывало его с внешним миром.

Он неуверенно постучал и услышал приветливый голос отца Шиана:

— Входи, Тимоти.

Тим открыл дверь и опешил, увидев перед собой, помимо ректора, пятерых импозантных гостей. Все были в элегантных костюмах, и только один — в сутане. Это был совсем поседевший епископ Малрони.

— Ваше Преосвященство…

— Рад видеть тебя, Тим. Слышал много замечательного о твоих успехах в учебе! Я очень тобой горжусь.

Тим взглянул на ректора, тот широко улыбался и закивал головой:

— Не удивляйся, Тимоти. Мы с епископатом в постоянном контакте.

— А-а… — только и смог сказать Тим, боясь выказать радость, дабы ее не сочли греховной гордыней. — Я рад, что… что не разочаровал Ваше Преосвященство.

— Напротив, — отозвался епископ. — Вообще-то, мы по твою душу приехали.

Тим обвел взором гостей, и ему показалось, что по меньшей мере двоих из них он узнает. Поскольку даже в тех дозволенных «цензурой» газетах, которые читали семинаристы, ему попадались фотографии Джона О’Дуайера, сенатора от Массачусетса. А мужчина в темно-сером костюме-тройке, несомненно, был нынешний посол США в ООН Дэниэл Кэррол.

Но официально ему их так никто и не представил.

Они просто приветливо улыбались Тиму, а епископ жестом пригласил его сесть, после чего до некоторой степени прояснил цель приезда высокопоставленных гостей.

— Эти джентльмены являются видными представителями деловых и общественных кругов, равно как и преданными и благочестивыми католиками… Должен тебе сказать, Тим, нас привели сюда твои успехи в семинарии.

Тим склонил голову, не зная, уместно ли будет сказать что-нибудь вроде: «Я польщен».

— Скажи мне, Тимоти, — стараясь никого не перебить, вступил в разговор сенатор, — какие у тебя планы на будущее?

Он поднял глаза в легком недоумении. Планы?

— Я… Я надеюсь получить сан года через два-три.

— Это мы знаем, — поддакнул посол Кэррол. — Нас интересуют твои конкретные планы в лоне церкви.

— Есть у тебя какие-то конкретные устремления? — поинтересовался еще один из присутствующих.

Устремления? Еще одно слово, показавшееся Тиму неуместным в религиозном контексте.

— Не совсем, сэр. Я только хочу служить Господу в том качестве, в каком могу быть полезен. — Поколебавшись, он признался: — Как вам, возможно, говорил отец Шиан, я много занимался Священным Писанием. Со временем я, быть может, хотел бы перейти к преподаванию.

Все присутствующие дружно закивали, обмениваясь понимающими взглядами. А сенатор О’Дуайер даже довольно громко шепнул епископу:

— У меня сомнений нет. — И он посмотрел на ректора, который опять обратился к юному семинаристу.

— Тим, — начал отец Шиан, — в Рим ведут два пути…

Рим?!