Роковая дама треф - Елена Арсеньева Страница 35

Ангелина очень любила Нижний. Конечно, Москва – колокольная,белокаменная, первопрестольная; конечно, Санкт-Петербург – столица, сплошьогромный, роскошный дворец; но ни один из этих городов не стоял так вольно ивеличаво на могучей горе, которая воздымалась на месте слияния двух широченныхрек (Ока здесь ничем не уступала Волге), господствуя над необъятными, как море,просторами вод и левобережных долин. Кремль венчал эту гору, подобно роскошнойкороне, по гребню вились белые стены, в некоторых местах как бы вырастая изкрутых склонов. Над вершинами деревьев золотились главы церквей, среди которыхособенным, как бы морозным, перламутровым светом сияли купола МихаилаАрхангела. Сам Нижний, не забывший жестокие набеги татарские, скрывался загорою, в извилистых улицах и улочках, среди роскошных садов, которые в весеннемцвету были подобны огромным белым облакам, спустившимся с небес и опьянившимгород райским благоуханием.

Здесь вольно паслись коровы и лошади, здесь было тихо икрасиво всегда: в густой летней зелени, в осеннем буйстве красок, втяжело-снежном зимнем убранстве, – однако улицы Нижнего Новгорода обладалитаинственной особенностью: всякий желающий пройти напрямик, срезать угол,сократить путь только удлинял его, рисковал заблудиться и даже воротиться кисходной точке, ибо сей город был построен не как Москва, повинуясь удобству исоразмерности, не как Питер, по линеечке, под прямым углом, а по воле случая,причудливо и прихотливо – нелепо, неудобно, загадочно… чудесно!

Князь Алексей Михайлович выстроил новый двухэтажный дом водном из красивейших мест города: рядом с Благовещенской площадью, на самомюру, открытом всем волжским ветрам, в виду вечной, ослепительной волжскойкрасы. Туда и держали сейчас путь измайловские кареты от Арзамасской заставы,по Покровской улице.

По вечернему времени кругом было пусто; кое-где в окнахмелькали огоньки, однако на большинстве были уже закрыты ставни – в Нижнем раноотправлялись на покой. Ангелину и старую княгиню сморила дорога, они клевалиносом, мечтая лишь добраться до постели; Алексей же Михайлович нетерпеливовыглядывал в оконце, торопил заморенного кучера… и вдруг с криком: «Пожар? Мыгорим!» – высунулся чуть ли не по пояс, вглядываясь в огромный, до небескостер, вдруг вспыхнувший, как ему почудилось, точнехонько на месте его дома. Ипрошло не менее пяти мучительных минут, прежде чем карета приблизилась и сталоясно: горит соседний дом, за отъездом владельца давно стоявший заколоченным иназначенный к продаже.

Дом сей частенько переходил из рук в руки и подолгупустовал, потому что издавна пользовался дурной славой, вроде знаменитого еще впрошлом веке дома Осокиных. Там на развалинах маячил призрак несчастнойдевушки, некогда зарезавшей кучера, который вымогал у нее деньги за то, чтопомог скрыть тело невзначай умершего тайного ее возлюбленного, а когда денег нестало, потребовал стыдной оплаты. Здесь же, по слухам, был зарезан своимнетерпеливым наследником какой-то старик, инвалид Турецкой кампании, лишившийсяноги. Когда старика погребали, его деревянную ногу забыли положить в гроб, и стех пор нет-нет да и слышался из дома спотыкающийся деревянный перестук –говорили, деревянная нога ищет своего хозяина!

И вот теперь нехороший дом пылал. Кое-где на улицезамелькали полуодетые фигуры с ведрами, однако все это было пустое: Волгасинела далеко-далеко внизу; из домашних запасов не наносишься, и даже если быпрямо сейчас, как по волшебству, явилась пожарная команда и развернулась сосказочным проворством – все равно дом было уже не спасти: он воистину вспыхнул,как если бы в подвале его размещался пороховой склад или стены были старательнопросмолены. И, похоже, без того или другого не обошлось, потому что вдругчто-то заухало в огне, к небу взвился сноп искр, и щепка, словно вражья стрела,вонзилась в кожаную стенку кареты рядом с лицом высунувшейся Ангелины. Онатронула щепку – и отдернула руку, обжегшись раскаленной, еще шипящей смолою.Вот те на!..