У любви нет голоса, или Охота на Лизу - Алиса Корсак Страница 35

– Я уезжаю, – сказал он нейтрально. Так, чтобы дать ей понять, что инцидент исчерпан, но еще не забыт. – Когда вернусь, не знаю. Тебе нужно что-нибудь купить?

Она посмотрела удивленно, отрицательно покачала головой.

– Спина болит?

Лизавета принялась что-то торопливо строчить в своем блокнотике. Макс уже испугался, что она решила ответить на его ничего не значащий вопрос максимально полно и перечислить все имеющиеся у нее симптомы, в деталях описать свои страдания.

К счастью, его предположения не подтвердились, Лизавета написала:

«Спасибо, все хорошо. Мне ничего не нужно. Пожалуйста, разрешите мне иногда выходить с вашего компьютера в Интернет. Я быстро, это не займет много времени».

– Выходи! Какие проблемы? – великодушно разрешил Макс. – Слушай ценные указания, Лизавета. Обед можешь не готовить, я пообедаю у родителей. Так что отдыхай пока и не трогай больше Дракона.

Макс не стал звонить родителям, предупреждать о своем визите. Решил сделать им сюрприз. По дороге заехал в магазин, накупил всяких вкусностей и подарков близнецам.

Сюрприз удался: мама даже за сердце схватилась, когда его увидела.

– Привет, мам, – сказал Макс, целуя ее в щеку и принюхиваясь. Как всегда в выходной день, в квартире родителей пахло пирогами. Из кухни с газетой в руке вышел отец, из гостиной с гиканьем выскочили близнецы, повисли у Макса на шее, перебивая друг друга, стали рассказывать о своей новой компьютерной игрушке. Следом появилась сестрица Анюта – вот уж кого он не чаял увидеть, – сказала с чувством:

– Дети, где наш фотоаппарат? Нужно срочно задокументировать возвращение блудного сына!

Она отцепила от Макса одного из близнецов, чмокнула в холодную с мороза щеку:

– Ну привет, деловой! Кто в лесу сдох?

Макс усмехнулся, состроил сестрице рожу, отклеил от себя второго племянника, пожал руку отцу, спросил:

– А Вовка где?

– А Вовка тоже деловой, – отмахнулась Анюта. – Дежурство у него сегодня. Вот, мы с близнецами решили деда с бабой навестить.

– И я вот решил навестить…

– А что ж это мы на пороге-то стоим? – засуетилась мама. – Анна, накрывай на стол! Максим, иди руки мой. Голодный, небось!

– Вообще-то, я недавно поел, – Макс снял дубленку.

– Знаю я, как ты поел! Питаешься одними полуфабрикатами, – сказала мама с укором.

– Сегодня на завтрак я ел драники, – не без гордости сообщил Макс.

– Драники?! – переспросили хором мама и Анюта.

– Научился готовить? Уважаю, – одобрил отец.

– Готовить я, увы, пока не научился, но зато нашел человека, который очень хорошо с этим справляется.

– Человека? – тут же насторожилась мама.

– Женщину? – уточнила сестра. – Это твоя телевизионная выдра хорошо готовит?!

Нелюбовь Анюты к Лоре была совершенно иррациональной. Они даже ни разу не встречались, но факт оставался фактом – сестрица терпеть не могла его любимую женщину.

– Анюта, – мягко сказала мама.

– Что – Анюта? – фыркнула сестрица. – Мам, ты видела, какой у нее маникюр? Такими когтями можно человека насквозь проткнуть, а вот готовить с ними никак нельзя. Или… – Сестрица с надеждой посмотрела Макса. – Или ты наконец одумался и сменил подружку?

– Подружку я не сменил, – сказал Макс, увлекая сестру и маму в кухню. – Я завел домработницу.

– Домработницу?! – воскликнули они в унисон.

– Она достойная женщина? – спросила мама.

– Она молодая? – спросила сестрица.

Макс, изображая притворные страдания, закатил глаза:

– Два раза да. Она достойная и молодая.

– Что может молодая? – Мама скептически покачала головой.

– Насколько молодая? – уточнила сестрица.

– Это что, перекрестный допрос? – возмутился Макс. – Лучше бы я вам вообще ничего не говорил.

– Но ты уже сказал, – заключила Анюта, – так что давай, колись. Кто такая? Как зовут? Сколько ей лет? Где живет? Какие у тебя на нее виды?

– Виды?! – искренне удивился он. – Какие могут быть виды на домработницу?

– Все, давайте пить чай! – пришел ему на помощь отец. – О домработницах потом поговорите. И вообще, что за мода нынче такая дурацкая – прислугу заводить?

– Пап, это не мода, это жизненная необходимость, но говорить об этом действительно не стоит, – сказал Макс, выуживая из плетеной корзинки сдобную булочку.

Они уже пили по второй чашке чаю, когда Анюта неожиданно спросила:

– Максим, ты на машине?

Он кивнул, разговаривать с полным ртом было неудобно.

– Тогда, может, выручишь старшую сестру, свозишь на рынок? Пообносилась я совсем. Собиралась завтра Вовку просить, но он после дежурства, поспать захочет. Родители, отпустите со мной этого непутевого на пару часиков?

– Езжайте уж, – вздохнула мама, неодобрительно косясь на Максову креативную трехдневную щетину. – Сын, ты бы хоть побрился.

Макс виновато развел руками:

– Не могу, мамочка, имидж.

– Имидж, – проворчал отец, – в наше время за такой имидж и выговор можно было схлопотать.

– Так, Анюта, собирайся! – заторопился Макс. – А то, пока мы выберемся, стемнеет.

– Слушаюсь, мой генерал! – Сестрица выпорхнула из-за стола, помчалась в свою комнату переодеваться.

Как же он не любил вещевые рынки! Да он уже и забыл, что это такое, а вот благодаря сестрице Анюте вспомнил. У сестры было не так много денег, чтобы одеваться в бутиках. Зато у нее было гипертрофированное чувство собственного достоинства, и денег у младшего брата она не брала принципиально, даже в долг.

Макс с унылым видом брел вслед за Анютой вдоль торговых рядов. Иногда она надолго зависала у какой-нибудь вещички, разглядывала ее, ощупывала, разве что не обнюхивала, иногда призывала Макса «заценить товар». Товар ему по большей части не нравился. Он же креативный директор модного журнала, у него же обострено чувство прекрасного! А что прекрасного можно найти на вещевом рынке? Ну разве что вот эти смешные тапки с грустными глазами. Тапки с глазами – это, пожалуй, креативно. А у Лизаветы тапок нет, она до сих пор топает по его эксклюзивному паркету в своих нелепых полосатых носках, похожих на неправильные перчатки. И шуба у нее порвалась. Как она собирается в таком рванье на люди выходить?

– Что задумался? – послышался над ухом голос сестрицы.

– Да вот, любуюсь, – Макс с легким сожалением поставил тапки обратно на прилавок.

– Это ж не твой размерчик.

– Сам вижу, что не мой. Только это не для меня.