Рыжая невеста - Мэгги Осборн Страница 35

— Я прошу прощения зато, что не выразил сожаления по поводу потери вами мочки. — Таннер выдохнул облачко дыма. — Уверяю вас, я глубоко благодарен вам за вашу смелость и за ту жертву, на которую вы пошли ради моего золота. Мне искренне жаль, что пуля задела вас.

— Вы смеетесь надо мной? — с подозрением спросила она.

— Вовсе нет. — Он понял, чего она ждет. Почувствовал ее близость и жар ее тела. Она заплела косу, но у него перед глазами все еще были ее длинные распущенные волосы. Он нахмурился и посмотрел вдаль. — Я держался особняком, потому что мне показалось, что так будет лучше всем. — Именно на этот вопрос она ждала ответа, но, черт возьми, мужчины не умеют на них правильно отвечать.

— Под словом «все», насколько я понимаю, вы подразумеваете себя и меня. Так почему же будет лучше, если мы будем игнорировать друг друга?

Он стал изучать светящийся конец сигары, радуясь тому, что было темно.

— Меня к вам тянет, Фокс. — Он откашлялся. — Пару раз я вообразил, что и вы ко мне неравнодушны. — Она молчала. — Я просто хочу избежать ошибки. Обстоятельства могут привести к ситуации, которая ничем хорошим не кончится.

— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите.

— Тогда вы должны понять, почему я старался держаться от вас на расстоянии. Я не хотел усложнять ситуацию.

Она пошевельнулась, и он мог бы поклясться, что почувствовал запах бекона. Конечно, мужчины у костра выбрали неподходящее время для того, чтобы жарить бекон.

— Мне понравилась ночь в лагере бандитов. Не все, конечно. Не то, что мне прострелили ухо, и не холод, но вы понимаете, о чем я. Не правда ли?

Конечно, он понимал. Сколько ни пройдёт лет, он будет вспоминать это путешествие и эту ночь. Он надеялся, что тогда он вспомнит и о других вещах, а не только о ее жарком теле, прильнувшем к нему, и о чудесном запахе ее кожи прямо у своего носа.

— Мне понравилось быть с вами. — Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться. — Не многие мужчины, исключая Пича, заставляли меня смеяться.

Это замечание показалось Таннеру странным и почти печальным. Правда, он неожиданно подумал о том, что женщины и его редко заставляли смеяться. Со временем он решил, что женщины и мужчины вообще смеются над разными вещами. Но в ту ночь в лагере бандитов они с Фокс смеялись вместе, как близкие люди, понимающие друг друга.

— Мне тоже понравилось быть с вами, — признался он. — В этом-то и проблема.

Они стояли плечом к плечу, покуривая и вглядываясь в темноту, словно надеялись что-то увидеть. Хотя Таннер вряд ли был способен что-либо заметить. Все его чувства были поглощены стоявшей рядом с ним женщиной. Одному Богу известно, подумал он, куда заведет их этот разговор.

— Позвольте мне уточнить, правильно ли я вас поняла. Вы стараетесь держаться от меня подальше, потому что если вы будете близко и мы будем разговаривать, то… что?

Еще никогда Таннер не чувствовал себя так неловко. Он не привык к прямолинейным женщинам. С одной стороны, они ему нравились, но с другой — при известной доли изворотливости и хитрости — не надо было облекать неприглядную правду в более обтекаемые слова.

— Я не хочу все то время, пока мы будем путешествовать, размышлять о том, как бы уложить вас в постель! — выпалил он, сердясь на то, что она заставила его высказаться прямо, без обиняков.

— А когда вы со мной разговариваете, вы тоже об этом думаете? — Ему показалось, что она не только удивлена, но и обрадована.

Он попытался разглядеть ее лицо. Если бы он сказал такое любой другой женщине, она влепила бы ему пощечину, выскочила из комнаты и больше никогда с ним не заговорила.

— Это неприличный разговор, и я прошу меня простить.

— Ради всего святого! — Фокс затоптала сигару сапогом. — По-моему, мы хорошо продвинулись, так что не прячьтесь за приличия, пока мы не закончим этот разговор.

Она была права: людям свойственно прятаться за приличия. Он тоже загасил сигару, повернулся к ней и стиснул ее плечи.

— Послушайте меня, Фокс. Я думаю о вас все время, и это нехорошо.

— Почему?

— Это может привести к тому, что я воспользуюсь какой либо ситуацией. Это будет нечестно по отношению к вам, поскольку я не могу предложить вам будущего. — Нужно ли говорить так откровенно? — Наши миры слишком далеки друг от друга. — Она умна, и ему не придется говорить, что общество ее не примет, что ей не понравятся ограничения, которые накладывают приличия на женщин его круга.

— Я это знаю.

Он еще крепче сжал ее плечи.

— Все, что я могу предложить, — это интрижка на время нашего путешествия. — Он помолчал, чтобы до нее дошла неприкрытая правда его слов. — Это неправильно и нечестно, и вы этого не заслуживаете.

Он вдруг осознал, что они стоят совсем близко. Если она сделает шаг, то окажется в его объятиях.

Он почувствовал, как напряглись ее плечи.

— Во-первых, я знаю, что ждет меня в будущем, и это то, чего я хочу. Так что вам незачем беспокоиться обо мне и моем будущем. Вас в моих планах на будущее нет. Во-вторых, не вам решать, что правильно или честно для меня, Таннер. В-третьих, вы предлагаете почесать там, где у вас вдруг зачесалось. Откуда вы знаете, может, и у меня чешется?

До Таннера не сразу, но все же дошло, что Фокс отвергла все его аргументы. Более того, похоже, она одобряет идею временной связи.

— Бог мой, — прошептал он, вглядываясь в бледный овал ее лица.

— Сейчас я скажу все как есть. Я не возражала бы, если бы вы стали меня добиваться.

Ему надо было убедиться, что он правильно ее понял.

— Если мы решимся на… — Как же это назвать? — На связь, нам обоим придется принять тот факт, что, когда мы прибудем в Денвер, все закончится. Я не могу предложить вам ничего постоянного.

— Ваш отец никогда бы меня не одобрил.

Он понял, что она улыбается, но ему было не до улыбок.

— Да, думаю, не одобрил бы. — Он прекрасно понимал, что его отец не примет Фокс. Это не было главным препятствием, но все же и это надо было принять во внимание. — Если вы согласны, мы можем наслаждаться друг другом всю дорогу до Денвера, но это все.

Никакого недопонимания уже быть не могло. Он был холоден и расчетлив, как последняя скотина. Он сказал ей, что с удовольствием воспользуется ею, а потом, когда они доберутся до Денвера, бросит. Отвращение захлестнуло его, и он, отпустив ее плечи, отвернулся.

— Так не должно быть. Ни вы, ни я этого не заслужили. — Он боролся с собой, но благородство победило, и он нашел правильные слова: — Давайте забудем об этом разговоре и вернемся к костру.

— Не будьте дураком. Мы почти обо всем договорились. Как насчет Ханратти и Брауна? Нас слишком мало, чтобы они не заметили, что происходит. Надо им сказать.