Каббала и бесы - Яков Шехтер Страница 35

Ночь прошла спокойно, но под самое утро ему приснился странный сон. Он стоял на берегу моря, зимнего, нахмуренного моря, свинцовая вода тяжело дышала холодом, ветер остро покусывал щеки и нос. По-видимому, это было самое начало зимы, прибрежный лед еще не схватился, но его кусочки, лениво перемываемые медленно шевелящимися волнами, усеивали, вперемежку с хлопьями пены, кромку прибоя.

Не зная почему, Лева принялся лепить из пены и кусочков льда кубик, подобно тому как лепят из пластилина. Ничего не получалось, пальцы замерзли, покраснели, шуршащая волна, незаметно подкатив, лизнула огненным холодом носки его ботинок. Лева отскочил, и принялся дуть на задубевшие ладони.

– Видишь, – раздался невидимый голос, – хлопья пены и кусочки льда – слишком мягкие и слишком твердые, чтобы соединить их в одно целое.

Проснувшись в полном замешательстве, Лева долго размышлял о смысле привидевшегося сна. Объяснение напрашивалось только одно, и он, погрузившись в себя, не нашел никакого противодействия этому решению. Напротив, он даже был рад, что с Небес его поддерживают, показывая знаки, явные, красноречивые знаки, не оставляющие никакого сомнения в том, как ему поступать.

После утренней молитвы он подошел к старосте «Ноам алихот» реб Вульфу и попросил несколько минут для беседы.

– Женитьба – это целое предприятие, – сказал реб Вульф, выслушав Левины сомнения. – С женой детей воспитывать, по ночам вставать, ухаживать за ней, если заболеет, раздражение ее выносить, после скандалов мириться. Когда начинаешь с человеком жить, многое чего открывается. Со стороны не заметишь, и ни одна сваха не расскажет, даже если и слышала. Это и когда любишь тяжело, а если еле выносишь, вообще невозможно. Ты, конечно, сам решай, но я бы на твоем месте жениться не стал. Когда твоя пара попадется – сердце само подскажет.

– Как подскажет? – поинтересовался Лева, не рассчитывавший обнаружить романтика под прикрытием сюртука и седой бороды.

– Скакнет сердечко, – улыбнулся реб Вульф. – Стукнет невпопад. Не ошибешься, не волнуйся. Когда такое происходит – сомнений не возникает. Вообще, рав Штарк на вопросы жениться или нет, всегда отвечал – не жениться.

Заметив Левины округлившиеся глаза, добавил:

– Если человек такое у раввина спрашивает – значит, плохо дело. Не тот вариант. А вообще, найти свою пару – самое большое чудо на свете. Не меньшее, чем рассечение вод Красного моря.

Выйдя из синагоги, Лева вместо ешивы повернул к дому. Беба еще не ушла, собираясь на работу. Заслышав звук открываемой двери, с беспокойством оглядела Леву.

– Случилось чего? Плохо себя чувствуешь, да?

Пока Лева говорил, она молча мяла в руках новенькие резиновые перчатки. Тальк сыпался из них и, медленно кружась в воздухе, осыпался на Бебины домашние тапочки.

– Не можешь… – она тяжело вздохнула. – А я уже так привыкла к ее имени. Ну, если не можешь, так не женись. Кто ж тебя гонит? Лучше еще подождать, чем потом, как я…

Она замолчала. Серое пространство ее одинокой жизни простиралось плоско, точно зимняя пустыня. Что вспоминать, чему радоваться? Не жизнь, а выживание, вся радость – когда в конце месяца не нужно идти одалживаться у чужих людей.

Она еще раз вздохнула.

– Тут тебе никто не поможет. Себя слушай, свое сердце. Оно должно знать.

Лева вошел в свою комнату, сел на кровать и задумался. Сердце молчало. Не было в нем ни любви к Злате, ни симпатии, на даже малейшей приязни. Только желание освободиться, поскорее закончить с ненужными, непонятно как свалившимися на его голову обязательствами.

Предстоящий разговор с раввином страшил. Всю жизнь Лева старался обходить острые углы, убегая от зреющих конфликтов еще на дальних подступах. Он чуял возможные обострения, словно охотничья собака притаившегося в густой листве перепела, и сдавал позиции задолго до начала боевых действий.

Но выхода не было: как ни крути, разговор должен состояться. Вопрос, каким способом выразить себя, не показавшись смешным или, хуже того, подлым? Да и раввин виноват: не дави он на Леву с беспощадностью пресса, такая дурацкая ситуация никогда бы и не возникла.

Как же поступить, где выход? Лева встал с кровати и принялся ходить по комнате из угла в угол. Надо бы посоветоваться. Но с кем, с кем? В ушах сам собой закрутился, зазвенел старый еврейский мотив: «Нет, нет никого, кроме Б-га одного».

Лева вздрогнул и остановился. Конечно, как он сразу не сообразил! Вот с Ним и посоветуемся. По методу Новардокской ешивы.

Несколько месяцев назад один из стариков-преподавателей рассказывал ученикам об удивительной ешиве, в которой ему довелось учиться. Главным в этой ешиве было выработать ощущение правды.

– Эмес, правда, – вот то, что должно стоять перед вашими глазами, – говорил старик. – Только правда – и ничего, кроме правды. Во всем, в любых мелочах. Окружающим вы будете казаться смешными. Что ж, так будете казаться! Нам в Новардоке, чтоб приучить к насмешкам, поручали всякие невероятные вещи – меня, например, как-то послали в аптеку купить гвозди.

Когда же нужно было принять важное решение и не знали, как поступить, то делали следующим образом: сомневающийся на несколько часов погружался в учение полностью, так, чтобы все постороннее вылетело из его головы. Когда он уходил в Тору целиком, от кончика ермолки до подметок, один из товарищей окликал его и задавал ему тот самый вопрос. Первая реакция, первая мысль, возникающая у спрашиваемого, еще не успевавшего переключиться от учения на дела нашего мира, и было мнение Торы, ответ Всевышнего.

Левин взгляд упал на книгу, лежавшую на столе прямо перед ним. Хумаш – «Пятикнижие». Раскрыв ее наугад, Лева посмотрел на верх страницы: Бемидбар, глава «Корах». Что тут относится к нему? Бунт против раввина? Но ведь он не восстает, как Корах, он просит о снисхождении, о замене приговора. Тогда что? Нужно искать.

– Мама, – Лева открыл дверь в соседнюю комна– ту. – Мама, постучи в мою дверь ровно через час.

Наработанный за годы учения в ешиве механизм поиска и анализа включился автоматически. Почти все необходимые книги были у Левы дома, часто случалось, что ответ на заковыристый вопрос приходил к нему посреди ночи или в субботу, поэтому несколько десятков самых главных книг давно стояли на полке, точно солдаты в ожидании приказа.

Когда раздался стук в дверь, Лева поднял голову от «Мидраш Раба» и невидящим взглядом посмотрел в окно:

«Кажется, это оно. Да, скорее всего, оно. Именно так и нужно себя вести. Просто и точно. Да, просто и точно».

В ту ночь Моше-рабейну пришел в шатер к Кораху. Пытался говорить с ним, объясниться. Но Корах молчал. Корах знал – если он начнет отвечать, Моше переубедит его.

«И я буду молчать, – решил Лева. – На все вопросы раввина ответом станет молчание. И он сам поймет, что дело не заладилось».

Но раввин ничего не понял. Левино молчание он объяснил застенчивостью и, дав указание, куда и в котором часу явиться, отпустил робеющего жениха.