Работа над ошибками - Кэтрин Полански Страница 35

Сияющая Марта направилась к гостям и объяснила им ситуацию. Тайрен и Дженна встали в конце прохода к беседке и ждали музыку. Они молчали и не касались друг друга. Наконец заиграла музыка, а Синди подхватила свою корзиночку и принялась разбрасывать перед ними цветы. Дженна почувствовала, как Тайрен чуть-чуть приблизился к ней, а когда она взглянула на него снизу вверх, оказалось, что он улыбается.

Все только ради нашей дочери, сказала она себе, когда они медленно двинулись за Синди. Тайрен любит Синди, но не ее мать, и чем скорее Дженна это усвоит, тем лучше.

У судьи, уважаемого и любимого в Оушен-Хилл Майкла Сорроу, было доброе круглое лицо и теплые карие глаза. Он еле заметно улыбнулся Дженне, и она ответила вымученной улыбкой. Все-таки эта репетиция слишком тяжела. Слишком больно представлять себе, что так могло бы быть и с ней. Но никогда не будет.

— Дорогие братья и сестры, граждане Оушен-Хилл, — начал судья, и его голос разносился далеко по округе. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы прославить любовь, любовь этого мужчины и этой женщины.

Дженна вдруг почувствовала слабость. Слова судьи Сорроу очень тронули ее. Казалось, такие простые слова, но они словно оказались ключиком от тайной дверцы в ее душе. Сколько раз она мечтала вот об этой минуте? Стать женой Тайрена, сказать ему, что она любит его больше всех на свете, — и все это перед жителями маленького городка, где она выросла, и перед человеком, который разлучил их. Она не видела отца, но знала, что он тоже здесь, присутствует на репетиции. О чем он думает, видя все это? В самом деле сожалеет, как говорит, или же душа его настолько зачерствела, что он не способен сожалеть? Дженна вспомнила, как Рандольф улыбался маленькой Синди…

— Любовь — это дивный дар, любовь — это благодать. Любовь терпелива и светла. Любовь исцеляет и прощает. — Майкл Сорроу улыбнулся сначала Дженне, потом — Тайрену. — Эти две души принадлежат друг другу. Это очевидно для всех.

Дженна просто не могла сейчас не посмотреть на Тайрена. Доходят ли до него слова судьи вообще? Думает ли он, как сказал, что это — просто репетиция, услуга, оказанная Марте?

— Хотите ли вы взять в жены эту женщину? — услышала Дженна.

Тайрен явно боролся с собой. Но потом произнес громко и твердо:

— Да, хочу.

— А вы взять этого мужчину в мужья?

У Дженны не было ни малейших сомнений, и он должен был это видеть. Она кивнула.

— Да, хочу, — сказала она. — Очень.

Из группы гостей долетел приглушенный смех. Но Дженну и Тайрена словно окружила сфера полной тишины.

Тайрен безмолвно смотрел в ее глаза, и она отвечала на его взгляд. Как если бы это бракосочетание происходило по-настоящему, как если бы они были новобрачными, и грядущую ночь им предстояло провести в одной постели, как мужу и жене. Первую из многих-многих ночей.

— Властью, данной мне графством, объявляю вас мужем и женой. — Судья Сорроу широко улыбнулся. — Теперь вы можете поцеловать невесту.

Дженна замерла. Как же ей хотелось, чтобы Тайрен поцеловал ее, простил и возжелал опять. Чтобы сейчас все оказалось на самом деле, и впереди их ждала бы любовь, длиною в жизнь, и много-много детей…

Уголки губ Тайрена растянулись в мрачноватую ухмылку.

— С этим мы повременим до нашей настоящей свадьбы.

Дженна почувствовала приближающиеся слезы, но заставила себя проглотить их. Нет, плакать она не будет. Она слишком часто давала волю слезам с тех пор, как вернулась сюда. Вздернув подбородок, она подала Тайрену руку и позволила ему увести себя от алтаря.

Марта смотрела на них сияющими глазами.

— Идеальная пара.

— Пойду, принесу себе что-нибудь выпить, — пробормотала Дженна, выпустила руку Тайрена и кинулась к буфету.

— Хватит убегать, доченька. — Ей навстречу шагнула Кири и положила руку на ее плечо.

Больше всего на свете Дженне хотелось просто прижаться к старой женщине, плакать, жаловаться и слушать ее утешения. Как ей не хватало матери. Но следовало быть сильной.

— Я не убегаю, — гордо сказала она. — Просто я даю твоему внуку свободу, которую он хочет.

— Это вовсе не то, чего он хочет. — Кири внимательно смотрела Дженне в лицо, словно хотела прочитать все самые сокровенные мысли, заглянуть в самые потаенные уголки души.

— Ну, во всяком случае, он не хочет меня, — печально сказала Дженна.

— Ты ошибаешься.

Внезапный порыв ветра всколыхнул траву; Дженна почувствовала холодок, пробежавший по спине. Если она сейчас не уйдет, то точно расплачется.

— Пожалуйста, Кири, извини, мне надо присмотреть за Синди.

— Когда мой внук придет к тебе, прислушайся к нему сердцем. — Кири не обратила ни малейшего внимания на слова Дженны.

— Почему ты считаешь, что он придет ко мне? — ошеломленно спросила Дженна.

— Я кое-что смыслю в этих вещах. — Кири приподнялась на цыпочки и поцеловала Дженну в щеку. — Доченька.

Дженна на некоторое время решила укрыться от гостей, которые вовсе не стремились расходиться по домам, обсуждая репетицию и грядущее торжество и поедая закуски из буфета. За Синди присматривали Кири, Тайрен и Марта, поэтому можно было о ней не беспокоиться. Девочка была счастлива. Что еще нужно?

Дженна прошла в дом, налила себе лимонаду из стоявшего на кухонном столе кувшина и уселась на деревянный стул. Она огляделась, пытаясь понять, насколько изменилась сама с тех пор, как несколько лет назад сидела на этой кухне. Выцветший, но такой уютный половик, старые шкафы с посудой, плита, полосатые занавески на окнах… Все знакомое, знакомое до последней черточки. Здесь дом. Окленд никогда не был ее домом. Дженна рада была, что покончила с этим: работать можно где угодно, на Окленде свет клином не сошелся, тем более что клиенты у Дженны были по всему миру, и им было все равно, сидит ли она в офисе из стекла и бетона или на кухне с клетчатыми занавесками. Теперь они с Синди будут жить здесь, и дочка сможет часто видеться с Тайреном. Но не она, не Дженна. Между ними все кончено. После того, что он сказал…