Мой галантный враг - Рексанна Бекнел Страница 35

И что он недоволен.

Лорд Бартон выступал медленно и величаво, и Лиллиане казалось, что она не доживет до конца этого спуска. Она со страхом взглянула на Туллию, которая шествовала с другой стороны от отца, но искреннее, милое лицо младшей сестры лишь усилило ее тревогу. Туллия ждала своей свадьбы с величайшей радостью. Она любила Сэнтона. У них все шло, как и должно идти, думала Лиллиана, стараясь не смотреть в сторону многолюдной глазеющей толпы. Туллия и Сэнтон вступают в брак по самой чистой из всех возможных причин, и их совместная жизнь должна быть счастливой.

А у нее самой, у Лиллианы, все наоборот. Ее выдают замуж насильно, ради политических соображений и вопреки всем ее желаниям. Разве в таком браке остается хоть малейшая надежда на счастье?

Ее не оставляли непрошеные мысли о тех часах, которые она провела в пастушеской хижине вместе с сэром Корбеттом… и о том непостижимом наслаждении, которое она испытала в его объятиях. Если на брачном ложе можно ожидать того же, то ей не на что жаловаться, нашептывал ей какой-то тихий, но внятный голос.

Но ведь здесь не было и речи о любви, и даже о привязанности или нежности, убеждала себя Лиллиана тщетных попытках похоронить самую память о минувшей ночи. Здесь не было речи и об уважении, потому что сэра Корбетта наверняка интересует лишь ленное владение, которое назначено ей в приданое, а она никогда не сможет уважать никого из Колчестеров. Людям Оррика Колчестеры принесли только смерть, нищету и горести. Добровольно отдаться ему в руки, выйдя за него замуж, — для этого действительно надо быть умалишенной!

И все же шаг за шагом, по мере того как лорд Бартон сопровождал двух своих дочерей в парадную залу, она неуклонно шла навстречу этому безумию.

На нижней ступеньке она споткнулась, и если бы отец не поддержал ее, она, скорее всего, упала бы. Но руку отца быстро сменила другая рука, более сильная, и когда Лиллиана испуганно подняла глаза, она встретила насмешливый взгляд сэра Корбетта.

Без единого слова он провел ее через набитую битком залу в маленькую часовню. Но его безмолвие лишь усиливало ее отчаяние. Зачем ему теперь слова? Скоро и так все достанется ему: Оррик-Касл, вся северная половина долины Уиндермир-Фолд и старшая дочь его злейшего врага. В этот момент Лиллиана от души пожалела о своем опрометчивом решении запрятать волосы — все до единого! — под головным убором. Это был жест открытого неповиновения — бесполезный, но единственный знак ее противодействия предстоящему бракосочетанию, который ей еще оставался.

Глубоко вздохнув, она горделиво подняла голову, полагая все усилия, чтобы казаться спокойной. Чему быть не миновать, сказала она себе, и изменить ничего невозможно. Она не станет ничего загадывать — даже на минуту вперед. И уж совершенно точно, она не станет думать ни о той ночи, которая ей предстоит, ни о бесконечной череде других ночей — и дней, — которые последуют за тем.

Лиллиана была тверда в своей решимости, и все же, когда она опустилась на колени перед алтарем и склонила голову, она молилась в душе не о ниспослании ей терпения и стойкости, а об отмене приговора.

Месса, которую Лиллиана так часто находила нескончаемо долгой, сегодня показалась невероятно короткой. Но для отца Дэниса это был миг торжества: никогда еще часовня не видала в своих стенах такого множества набожно склоненных голов. Когда священник попросил, чтобы обе пары приблизились к алтарю, Лиллиана сделала было шаг вперед, но сэр Корбетт удержал ее на месте.

— Вы можете обвенчать сначала сэра Сэнтона и леди Туллию, — сказал он удивленному отцу Дэнису.

Тихий гул от общего перешептывания заполнил тесную каменную часовню, но сразу же стих, когда священник кивнул в знак согласия и обратился ко второй паре.

Лиллиана почти не слышала слов обряда, соединившего ее младшую сестру с сэром Сэнтоном. Она была слишком поглощена размышлениями о невероятном высокомерии сэра Корбетта. Неужели он не признает никакой власти, кроме своей собственной? Неужели даже церковь должна поступаться своими законами ради удовлетворения его прихотей? Она горела праведным гневом до того самого мгновения, когда увидела, как Сэнтон надевает кольцо на палец Туллии. Нежным поцелуем он скрепил клятву верности своей молодой супруге; послышался одобрительный гул многих голосов, и Лиллиана забыла о своих горестях. Ее маленькая сестренка стала замужней женщиной! Самое прекрасное будущее ожидало этих новобрачных. При виде сияющего лица Туллии Лиллиана улыбнулась и украдкой смахнула слезу. Какое это было бы счастье для матери, думала она. Но затем священник обернулся к ней и сэру Корбетту и всякие мысли о счастье улетучились. Священник готовился повторить весь обряд, но тут заговорил сэр Корбетт:

— Я хотел бы, чтобы венчание состоялось там, где смогут присутствовать все.

Дородный священник в блестящем облачении изумленно взглянул на рыцаря:

— А как же иначе? Мы немедленно отслужим…

— Вы не поняли. Я хотел бы, чтобы эта церемония была проведена на верхних ступенях лестницы у входа в главную башню.

Лиллиана, не веря своим ушам, взглянула на него. Чего он рассчитывает этим добиться?

Словно угадав ее мысли, он продолжал.

— Вы можете припомнить, святой отец, что в знатных домах издавна существовал обычай: обряд венчания совершался таким образом, чтобы его свидетелем мог стать каждый, — от самого родовитого гостя до самого последнего слуги. Пусть так будет и сегодня. Я хочу, чтобы каждый мужчина, женщина или ребенок — воочию увидел, как совершается бракосочетание леди Лиллианы, старшей дочери лорда Оррика, и сэра Корбетта Колчестерского, отныне также Оррикского. Пусть же они примут меня как своего — так же, как приняли лорд Бартон и леди Лиллиана.

Священнику оставалось лишь ответить согласием на это требование, столь убедительно обоснованное и выраженное столь непререкаемым тоном. Все еще покачивая головой с крайне озадаченным видом, святой отец направился к указанному ему месту, предшествуемый шестью служками; вся толпа последовала за ним.

Только Лиллиана и Корбетт не сразу покинули часовню. Когда он, повернувшись к ней, прямо взглянул ей в лицо, ей стоило немалого труда не отшатнуться — так сверкали его глаза.

— Так-так, моя строптивая невеста. Напрасно ты не выполнила мои пожелания. Придется сейчас это исправить. — Не успела она опомниться, как он сдернул с нее фату и платок.

— Не надо!.. — вскричала Лиллиана, прекрасно сознавая, что он не остановится, пока не выполнит задуманное. — Зачем тебе так меня позорить?

— Никакого позора нет в том, чтобы носить распущенные волосы, — возразил он.

Одной рукой он крепко держал ее за плечо, другой рукой без особого искусства пытался разобраться с сеткой, которая удерживала на затылке волосы Лиллианы.

— Все увидят, что ты натворил! Это уже достаточно стыдно!

— А ослушаться мужа — это, по-твоему, не стыдно? — усмехнулся он, когда наконец отцепил сетку от волос, и они тяжелым золотисто-каштановым водопадом заструились по ее плечам и спине.