Маска возмездия - Маргарет Макфи Страница 35

Среда наступила слишком быстро и слишком поздно одновременно. Отказавшись от предложенного Мисборном стула, Рейф остался стоять посреди гостиной его дома на Лесистер-сквер. Комната была украшена белыми и розовыми цветами, огромными бантами и гирляндами из лент. В нос ударял сильный тяжеловатый запах лилий. Несмотря на то что ветер приносил осеннюю прохладу в этот пасмурный день, огонь в камине не горел, и Рейф радовался этому. На стульях, расставленных рядами, сидело с десяток гостей, наполняя комнату тихим жужжанием разговоров, их глаза блестели любопытством по поводу свадьбы, объявленной столь поспешно после помолвки с другим, что почти исключало период ухаживания. Не укрылся от внимания и тот факт, что на недавнем балу по случаю дня рождения Мэриэнн о свадьбе даже не упоминалось.

Каллертон еще раз огляделся вокруг и ослабил узел галстука, будто тот был завязан слишком туго и давил шею. Рейф заметил неловкость товарища, который чувствовал себя как дома на полях сражений, а в городском аристократическом доме был явно не в своей тарелке.

В комнату вошел дворецкий и что-то шепнул на ухо Мисборну. Граф выскользнул из гостиной.

— Нет худа без добра, — шепнул Каллертон Рейфу. — Теперь вы сможете поискать то, что вам так нужно. Возможно, удастся найти.

— Я здесь не за этим.

— Знаю. — Каллертон сунул пальцы в карман своего прекрасно сшитого жилета. — А что, если я забыл кольцо? Все равно женитесь на ней? — Он рискнул улыбнуться.

Невзирая на всю серьезность происходящего и свои намерения, Рейф улыбнулся в ответ.

Потом струнный квартет, располагавшийся в углу, заиграл, и гости поднялись со своих мест. Даже не оборачиваясь, Рейф понял, что в комнату вошла Мэриэнн. Каллертон повернулся взглянуть на нее, но Рейф удержался от соблазна. Женитьба на дочери человека, которого он всю жизнь ненавидел, не входила в его планы. Но, как человек чести, он не мог позволить ей пасть в глазах светского общества. Хотя, если уж честно, дело было не только в этом.

Она заполнила собой его мысли и сердце, текла в его крови и парила в воздухе, которым он дышал. Он не мог насытиться ею, она волновала его. И пусть в ее жилах текла кровь Мисборна, он желал ее, как никогда в жизни не желал никакой другой женщины. Эта страсть кипела, изводила и мучила ночью и днем.

В воздухе распространился запах фиалок, зашуршал шелк. У Рейфа дрогнуло сердце, и в тот же миг возникло острое чувство недовольства собой, ведь он собирался породниться с Мисборном.

Рейф смотрел вперед, не желая оборачиваться, пока им владели отвращение и ненависть к этому человеку. Хотя именно сейчас, как никогда, он должен был скрывать свои истинные чувства. Когда он наконец повернулся, Мисборн уже занял свое место в первом ряду, оставив Мэриэнн стоять.

От взгляда на нее у Рейфа екнуло сердце. Всякий раз, когда он смотрел на нее, ему казалось, что это впервые, и одновременно складывалось ощущение, что знал ее всегда. Странное, очень бережное чувство родственности и нежности, словно она уже принадлежала ему, и так было всегда. Она была его женщиной.

В этот раз не было ни бантов, ни фестонов, ни слоев плотного кружева. Простое платье из кремового шелка, без всяких украшений. Однако оно прекрасно подчеркивало ее стройную фигуру. Низкий квадратный вырез открывал безупречную кожу декольте. Даже на шее ничего не было, кроме ленты, при виде которой Рейф вспомнил уродливый громоздкий жемчуг, купленный для нее Пикерингом. Внезапно ему пришла в голову мысль, что Мэриэнн, возможно, ждала, что и он привезет ей ожерелье. Ему стало стыдно, ведь он не привез подарка ни на свадьбу, ни на день рождения. Его взгляд скользнул по ее волосам, убранным в простой шиньон, из которого на шею выбивались несколько вьющихся светло-серебристых прядей. Простота ей к лицу! Рейф всегда считал ее красивой, но сегодня не мог оторвать от нее глаз.

Мэриэнн подняла на него дрогнувший взгляд, и Рейф увидел неуверенность в темных глазах. Он не раздумывая взял ее за руку и слегка пожал, приободряя. Ее пальцы были холодны. Рейф ощутил, как по ним пробежала легкая дрожь. Он хотел сказать, что ей нечего бояться, все будет хорошо, но священник уже раскрыл Библию и произносил слова, которые свяжут их друг с другом.

Мэриэнн видела твердую линию подбородка Рейфа и думала, что он не хочет оборачиваться и смотреть на нее. Она знала: он женится на ней только из чувства долга, и она последняя из женщин на земле, кого он сам выбрал бы себе в жены. Сердце болело, ведь она любила его и понимала: с его стороны это что угодно, только не любовь. А как могло быть иначе, если каждый раз, когда он смотрел на нее, вспоминал человека, которого презирал?

Потом его пальцы коснулись ее руки. И тепло его кожи разлилось по всему ее телу, прогоняя холод и страх, заставляя таять лед в ее венах. Жест был очень нежным и почти незаметным, но, казалось, от этого краткого прикосновения сила мужчины наполнила ее, успокоив нервы, уняв страхи, ободрив. Он зажег в ней маленькую искорку надежды, что каким-то образом, вопреки очевидности, все будет хорошо.

Мэриэнн чувствовала себя так, словно все происходящее нереально, и она видит сон. А голос священника продолжал жужжать. Нет, это не может быть явью. Она выходит замуж за человека, похитившего ее по пути на венчание с Пикерингом, за того, который поклялся уничтожить ее отца, за самого непонятного, самого сильного и самого опасного человека из всех, кого она знала.

— Я, Мэриэнн Элизабет Уинслоу, беру тебя, Рейф Найт, в свои законные мужья, — во второй раз произнес священник, с пристрастием глядя на нее.

Может ли она сделать это, сжечь за собой мосты, связав себя с ним? Она огляделась вокруг.

Все гости смотрели на нее затаив дыхание, с радостным любопытством ожидая, что она разорвет очередную помолвку. Мать стояла, плотно сжав губы. Безумно вращая глазами, она подавала Мэриэнн знаки произнести слова, которых ждет священник. Брат взирал на нее с обычным непроницаемым выражением. Отец стоял, крепко стиснув руки, и даже сквозь его поседевшую бороду она видела, каким бледным сделалось его лицо, лоб блестел от пота. Но хуже всего были злость и страх, попеременно сквозившие в его глазах. Потом ее взгляд остановился на женихе и утонул в его янтарных глазах, которые, минуя все преграды, проникали в глубину души, как в первый день на Хаунслоуской пустоши.