Надеюсь и люблю - Кристин Ханна Страница 35

– Я – волшебник.

– Он говорит, что пришел повидать Микаэлу.

– Пригласите его ко мне.

Сара поспешно кивнула и исчезла за дверью.

Началось… Лайем сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. С самого утра он готовился к этой встрече, даже надел лучшие брюки и голубую рубашку, которую Микаэла подарила ему на прошлое Рождество. Но теперь стало ясно, насколько бессмысленны все его старания. Да и белый халат врача не мог придать ему уверенности в такой серьезной ситуации.

Лайем обернулся на скрип открываемой двери. Входя, мужчина улыбнулся – просто улыбнулся, – и Лайему стало дурно. В жизни Джулиан оказался гораздо более приятным человеком, чем на фотографиях; объектив не мог передать силу магнетического притяжения, которым он обладал.

– Меня зовут Джулиан Троу, – непринужденно представился он. Но Лайем усмотрел в этом какую-то нарочитость, вызванную уверенностью в том, что во всем мире не найдется человека, который не узнал бы его.

Лайем медленно поднялся и, сняв очки, спрятал их в нагрудный карман халата. Как будто это могло помочь!

– Здравствуйте, Джулиан. Рад, что вы приехали. Я – Лайем Кэмпбелл. Мне бы хотелось…

– Я могу увидеться с ней сейчас?

Лайем вздохнул. По какой-то неведомой причине он хотел отложить свидание, хотя, судя по всему, Джулиан приехал надолго. И все же Лайему было трудно представить себе, как они вдвоем войдут в палату Микаэлы.

– Пойдемте.

Он провел Джулиана через холл и подвел к двери палаты. Актер первым прошел внутрь и сразу устремился к кровати. Застыв возле нее, он долго не мог оторвать взгляда от лица Микаэлы.

– Что с ней случилось? – спросил он наконец.

– Она упала с лошади и ударилась головой о столб ограждения.

– И давно она в таком состоянии?

– Около четырех недель.

Джулиан склонился и коснулся ее щеки.

– Привет, Кайла. Это я, Джул. – Он растерянно оглянулся на Лайема. – Она меня слышит?

– Именно для этого я вас и пригласил.

– Что я должен делать?

Лайем подумал, что похож сейчас на начинающего режиссера, советующего Роберту Редфорду, как сыграть любовную сцену.

– Просто поговорите с ней, – прошептал он. – Она иногда реагирует на воспоминания, рассказы о ее прошлом.

– И на мое имя. Она ведь отвечает на мое имя?

– Да, – с усилием вымолвил Лайем. Джулиан придвинул стул к кровати.

– Оставьте нас одних, док, хорошо? Привет, Кайла. Это я, Джул.

Никакого ответа.

Лайем затаил дыхание. В глубине души он боялся, что Микаэла вдруг проснется от одного лишь звука его голоса. Но этого не произошло.

– Кайла, милая… – Джулиан взял ее за руку.

Лайем не мог видеть, как он прикасается к Микаэле, поэтому отвернулся и поспешил выйти. В холле он устало прислонился к стене и почувствовал, что силы оставили его.

Только спустя несколько минут он осознал, что сделал… вернее, чего не сделал.

Он забыл сказать Джулиану, что Микаэла его жена.

Джулиан никогда сам не писал тексты своих ролей.

В какой-то момент ему хотелось вызвать сестру и попросить принести что-нибудь поудобнее стула, но он тут же отогнал эту мысль. Джулиан не был идиотом и отлично понимал, что просто ищет предлог заняться чем-нибудь, что отвлечет его от размышлений о женщине, лежащей перед ним.

Она была прекрасна, как спящая принцесса. Казалось, она в любой момент может проснуться, сесть на кровати и сказать: «Привет, Джул, где ты пропадал все это время?»

Он лишь представил звук ее голоса и вновь ощутил себя молодым, сбросив тяжесть прошедших лет. Джулиан давно не думал о своей бывшей жене, но теперь, глядя на нее, вспомнил забытое ощущение – каково любить ее и быть ею любимым. Она была единственной женщиной, которая могла дать ему покой, безопасную гавань, где он чувствовал себя дома.

Джулиан закрыл глаза и отдался во власть воспоминаний.

– Помнишь, как все начиналось, Кай? Когда я впервые поцеловал тебя, мне казалось, что я умираю. И не в том смысле, который вкладывают в эти слова влюбленные подростки, а в самом настоящем, прямом смысле. Я очень испугался, что умру, когда сердце у меня забилось так быстро, что я не мог дышать. Знаешь, твои губы по вкусу напоминали капли дождя. Я так сильно влюбился в тебя, что казалось, тону. А помнишь, как мы в первый раз занимались любовью? Это было в каком-то саду на шерстяном одеяле. Я тогда отправил своего ассистента за бутылкой шампанского. Мне хотелось быть первым, кто покажет тебе, как приятно купаться в лучах славы и богатства. Я не предполагал тогда, что окажусь твоим первым любовником.

Ты попробовала шампанское и рассмеялась. А потом легла на спину, подложила руки под голову и, глядя в звездное небо, попросила меня рассказать о себе. Я собрался поведать тебе легенду, которую придумал про меня Вэл, но ты сказала: «Жизнь коротка, и время бесценно. Я не хочу умереть, зная о тебе лишь то, что пишут в „Инкуайере“. Мне важно знать, что я прикасалась к тебе настоящему».

Джулиан до сих пор помнил, какое впечатление произвели на него тогда ее слова. Он вдруг почувствовал, что дорог другому человеку и любим им.

Он попытался вспомнить, как они перестали любить друг друга. Омут их чувства был глубок и бездонен, так как же им удалось выплыть на поверхность? Впрочем, ответ на этот вопрос ему был известен.

Она хотела, чтобы он повзрослел. Это звучит абсурдно, но если говорить честно, причина их разрыва крылась именно в этом. Она хотела заставить его принести себя в жертву семье. А ему тогда было двадцать три; он только еще учился быть мужем и уж совсем не был готов стать отцом. Кончилось все тем, что он ступил на путь беззаботных развлечений, отмеченный лицами женщин, имен которых он не помнил, и бесконечными пирушками, которые раздражали скукой и однообразием и отнимали физические силы.

И вот теперь перед ним как будто приоткрылась таинственная дверь, вдалеке за которой он увидел самого себя. За образом плейбоя и кинозвезды он разглядел маленького одинокого мальчика, которым был когда-то. За все эти годы, что отделяли его нынешнего от него прежнего, он не любил никого, кроме Кайлы. У него не было женщины ближе, чем она. Любовь к ней – лучшее, что было в его жизни, и он сам отказался от этой любви.

Он смотрел ей в лицо, любуясь темными полумесяцами красиво загнутых ресниц, нежной припухлостью бледных губ. Что он мог сказать этой женщине, которую знал всю жизнь и не знал совершенно, сердце которой когда-то разбил с бездумной легкостью, с какой ребенок ломает надоевшую игрушку?

Слезы навернулись на глаза Джулиану, и в первый момент он не поверил в то, что плачет. Такого с ним не происходило уже много лет. Разумеется, если не считать тех случаев, когда ему платили за слезы.