Рыцарь света - Симона Вилар Страница 35

Об этом же времени думала и Милдрэд, пока стояла на отпевании Эдмунда в соборе Вестминстера. Ей было стыдно, что она чувствует облегчение и готова едва ли не благодарить Небо за то, что свадьба не состоялась. О нет, лучше бы, конечно, Эдмунд остался жив, пусть и с разбитым сердцем. Ибо едва она встретила Артура в Лондоне, как поняла, что не пойдет с таном под венец. Она была готова упорствовать и бороться. И вот она свободна. И Артур был с ней! Теперь, если их ложь удастся, она сможет воссоединиться с тем, кто ей милее всех на свете.

Грешно было думать о таком, когда священник пел над телом Requiescat [27]. Да и жаль было Эдмунда. Она вспоминала, как добр был к ней жених, терпел вспышки ее раздражения, старался добиться ее благосклонности. Но она… Даже в последний день на ристалище Милдрэд еле нашла в себе силы послать ему улыбку. И он… Заботливый, стремящийся угодить ей Эдмунд. Он оказал ей последнюю услугу, погибнув так вовремя.

Милдрэд расплакалась. Горько, надрывно, кусая губы, чтобы не разрыдаться в голос. И сквозь пелену слез не сразу различила, как кто-то склонился перед ней. Темная тень, негромкий знакомый голос, выражающий сочувствие. Но от звука этого голоса ее бросило в дрожь. Принц Юстас!

Она увидела прямо перед собой его неподвижное лицо с рубцами, устремленный на нее взгляд и едва не отшатнулась. Но сдержалась, ограничившись легким поклоном. Сквозь длинную тонкую вуаль девушка наблюдала, как он отходит, но даже когда принц удалился, еще несколько минут не могла унять дрожь.

— Хорошо, что принц почтил похороны Этелинга своим присутствием, — услышала она голос отца.

Да, ее родители стояли рядом, и Юстас не смел при них повести себя так, как он делал это раньше. Милдрэд была защищена от него. В этот миг больше всего на свете девушке хотелось надеяться, что Юстас ушел не только из храма, но и из ее жизни навсегда.

Отпевание подходило к концу. Гроб закрыли и на ремнях опустили в могилу. Милдрэд шагнула вперед и бросила на гроб букетик розмарина.

— Покойся с миром, Эдмунд.

Они покинули Лондон через несколько дней после похорон Этелинга. Барон Эдгар отбывал с многочисленной свитой, охранниками и оруженосцами, за верховыми двигались возы, где расположилась прислуга и хранилась поклажа. В одном из таких возков с удовольствием устроились Рис и Метью. Им до чертиков надоело скрываться в лесах севернее Лондона, словно каким-то преступникам, Метью наконец мог переодеться в привычное бенедиктинское облачение и, как степенный монах, явиться перед челядью барона. Теперь он устроился в одном из возов, даже понравился вознице и сам взялся править лошадьми. Рис тоже был рад расположиться на тюках с вещами и только смущенно сопел, когда его пытались задевать бойкие горничные леди Милдрэд.

Леди Гита ехала на коне подле супруга. Не часто покидавшая Норфолкшир, она скоро начинала скучать по родным местам и теперь волновалась, как там у них дома. Эдгар тоже желал поскорее вернуться. Да и Милдрэд казалось, что чем дальше они отъедут от столицы, тем скорее она избавится от чувства вины перед погибшим Эдмундом. Несмотря на то что она ехала в траурном одеянии, в такой погожий солнечный день не хотелось думать о горестном, хотелось верить в будущее, тем более что и Артур ехал с ними на своем вороном, белолобом Султане. С ним был Гай де Шампер, и присутствие этого рыцаря вселяло в девушку надежду. Она уже поняла, что ее родители считаются с ним, и верила, что ловкий Черный Волк найдет способ, как помочь им с Артуром. Пока же влюбленные ехали в отдалении друг от друга. Артур замечал, что сэр Эдгар смотрит на него, но держался невозмутимо. Сложнее стало, когда Эдгар подозвал его к себе и принялся задавать вопросы, на которые мнимому крестоносцу было непросто отвечать.

Барон интересовался, из какого рода Артур, и юноша начинал выкручиваться, скупо отвечая на вопросы о бретонской родне. Припоминая, что рассказывал настоящий Артур ле Бретон, он старался повторять его слова. Но когда Эдгар, как и некогда тамплиеры, спросил имя его туркополье, Артуру пришлось назвать первое пришедшее на ум имя, и он невольно занервничал. Хорошо, что Эдгар перевел разговор на Святую землю, и Артур в душе возблагодарил Черного Волка, который в свое время так много поведал ему о тех краях.

И все же Артур предпочел бы избежать этих разговоров, тем более что Эдгар вдруг сказал:

— Странно, сейчас вы говорили на прекрасном англо-норманнском, но совсем не как француз.

— Это потому, что я немало времени провел в Англии, милорд.

— В качестве госпитальера или как посланец императрицы Матильды?

— Как человек ее сына, — ответил Артур и перевел дыхание. По крайней мере, это было сущей правдой.

Эдгар хотел еще что-то спросить, но тут к ним быстрой рысью подъехала Милдрэд. Она издали наблюдала за напряженным разговором отца и возлюбленного и решила, что ей лучше вмешаться.

— Отец, мы будем двигаться до самого вечера или, возможно, сделаем остановку? Смотрите, вон там вполне неплохое место, чтобы немного передохнуть.

И она указала хлыстом в сторону раскидистых буков у небольшого пруда.

Они расположились под деревьями, расстелили скатерти, достали из корзин провизию, откупорили бочонок с пивом. Рис вскоре развеселил всех, заставив Гро выделывать забавные трюки, а потом взял лютню и, подсев к баронессе с дочерью, потешил их, сыграв плавную, красивую мелодию.

Перекусив, все заняли свои места, и обоз снова тронулся в путь. Но теперь Милдрэд, упредив порыв отца вновь приступить к расспросам госпитальера, сама поехала рядом с ним, болтая о всякой всячине. Артур же благоразумно отстал и двигался в середине кавалькады, по привычке проводника отмечая все вокруг.

Старая римская дорога, по которой они ехали, была довольно оживленной, мимо то и дело проезжали всадники, двигались телеги и возы, попадались группы пешеходов. В отличие от Западной Англии, где постоянно шли войны, здесь никто не страшился встретить путников, крестьяне продолжали работать на полях, пасшие свиней или коз деревенские подростки, наоборот, старались приблизиться, желая рассмотреть проезжавший кортеж. Когда же на пути попадались селения, никто не начинал бить тревогу, все было просто и обыденно: долетал звук ударов из кузницы, слышался людской гомон, кудахтали куры и ворковали голуби, а стиравшие у запруд белье поселянки даже лукаво улыбались проезжавшим мимо всадникам.

Молодой оруженосец Торкель не преминул сказать Артуру:

— Ты заметил вон ту кудрявенькую, у которой так высоко подоткнуты юбки и такие пухлые ножки? О, да с кем я говорю! Ты же почти храмовник!

Сам Торкель не упускал случая затронуть по дороге то одну, то иную из встречных поселянок. Он был весьма пригож собой, круглолицый, с вьющимися русыми волосами, ловкий и статный. К тому же Торкель был высокого мнения о себе и с важностью поведал ехавшему рядом Артуру, что он происходит из хорошего рода, что у него имеется богатая усадьба Ньюторп, но после того как его мать вторично вышла замуж и родила супругу целый выводок ребятишек, она посчитала, что старшему сыну будет неплохо стать оруженосцем в Гронвуде, дабы однажды он получил рыцарский пояс и смог привести в дом знатную жену.