Прага. Инструкция по соблазнению - Анастасия Градцева Страница 35

— Что это?! Мирек, я же сказала, что не возьму от тебя…

— Это мои деньги, — решительно перебил он Лару. — Родители к ним не имеют никакого отношения.

— И откуда? — скептично уточнила она, ожидая ответа типа «разбил свою копилку» или «тетя на день рождения подарила».

— На соревнованиях вчера получил, — он нахмурился, его явно задело Ларино недоверие. — Вот, смотри…

Мирек открыл сайт «Grand Prix», пролистал галерею и молча показал Ларе свою фотографию, где он улыбался, как дурак, держа в руках сертификат.

У Лары от изумления совершенно по-детски приоткрылся рот, она хлопала глазами, переводя растерянный взгляд то на Мирека, то на фотографию, и наконец выговорила:

— Ты выиграл?

Искушение сказать, что да, было огромным, но он с ним справился. Еще не хватало врать.

— Если бы я выиграл, мы бы с тобой на море поехали, — буркнул Мирек, с досадой вспоминая Макса с его Наталкой. — А это так, приз за лучший трюк.

Лара пропустила мимо ушей слова про море, потому что вчиталась наконец в название страницы.

— Это что, международные соревнования? Ничего себе. Так это же очень круто! Ты молодец! О, да это же Макс на фотографии. А у него какое место?

— Второе, — с неожиданной злостью ответил Мирек, забирая телефон. Похоже, что он до сих пор ревновал Лару к Максу.

— Подожди, — вдруг нахмурилась она. — А тебе разве можно было кататься в полную силу? Гипс же только неделю назад сняли. Врач разрешил?

— А я не спрашивал, — ухмыльнулся Мирек.

— С ума сошел?! У тебя запасная рука что ли есть? Это же опасно, а если бы ты снова упал?

Лара отчитывала его, даже не думая о том, что по факту не имеет на это ни малейшего права. Кто ей Мирек? Никто. Кто она ему? Никто. Ни друзья, ни любовники — так, соседи с неловким сексом в анамнезе.

Мирек слушал её, пряча улыбку. Ему было приятно, что Лара так из-за него разволновалась.

— И зачем ты вообще поперся на эти соревнования? — всплеснула она руками и вдруг осеклась, потому что поняла почему. Из-за неё и поперся. Чтобы победить и заработать денег. Глупый, идиотский, совершенно восхитительный поступок.

— Мир, я не возьму, я не могу, правда, — она отчаянно замотала головой, и мгновенно заалевшие щеки выдали её смущение. Это было слишком. Очень, очень приятно — до горячего тепла, сладко разливающегося внутри, но одновременно неловко до безумия. Её студент, младше Лары на пять лет, дает ей, преподавательнице, деньги. Кошмар какой-то. И если она примет эти пять тысяч, это же явно будет что-то значить.

— Если не возьмешь, я их выкину, — равнодушно пожал плечами Мирек.

— Опять шантаж?

— Наверное. Ты мне так и не объяснила, что это значит.

— Это как раз то, что ты сейчас творишь, — угрюмо ответила Лара, понимая, что её опять загоняют в угол. Манипулятор хренов.

— Возьми. Пожалуйста. Это твои. Я для тебя, — он говорил резко, отрывисто, но при этом так смотрел своими невозможными зелеными глазами, что было ясно: не возьми Лара сейчас эти деньги, Мирек обидится смертельно. Навсегда.

Лара кивнула, не в силах ничего сказать, и в её ладонь легла хрустящая купюра с изображением первого чехословацкого президента — Томаша Гарика Масарика.

Пальцы её и Мирека на мгновение соприкоснулись, оба вздрогнули и неловко отвели глаза.

— Спасибо.

— Не за что.

Повисло напряженное молчание, которое неожиданно прервал Мирек.

— Я хотел сказать. Я переезжаю.

— Куда? Когда? В другую комнату?!

— В другую квартиру. Не в общежитии.

— Понятно, — Лара нашла в себе силы улыбнуться, хотя новость больно ударила по ней, вызвав внезапный внутренний протест. — Хорошо. Я рада за тебя.

«Интересно почему, — с неожиданной обидой думала она. — Что, когда стало понятно, что с сексом у нас не получается, пропал всякий смысл жить со мной рядом?

Теперь я наоборот — раздражаю? Ну и ладно, так даже лучше. Никаких провокаций, никаких двусмысленностей, все теперь будет исключительно в рамках учебных отношений». Под сжавшимися пальцами хрустнула пятитысячная купюра. А это как понимать? Как прощальный подарок? Как проявление жалости?

Мирек, честно говоря, ждал на свои слова какой-то другой реакции — не этой сухой полуулыбки, поэтому даже слегка растерялся. Надеялся, дурак, что она попытается его остановить, да хотя бы спросит, почему он так решил! Но ей, по ходу, все равно.