На край света с первым встречным - Елена Сергеева Страница 35

– Можешь идти дальше окучивать своих цыпочек, я и сама пообедаю.

Пипец – это я сказала?! Начинаю покрываться пятнами, смотря, как его бровь ползет вверх и губы кривятся в усмешке.

–  Окучивать?!

Нахал смеется, а меня раздирают злость, ревность… беспомощность. Чувства, словно торнадо, бушующие во мне, готовы разворотить все или пролиться ливнем из моих слез. Закусываю губы, чтобы последнее не произошло, и подрываюсь, хватая вещи, и несусь куда-то прочь.

Добежав до первого кафе, не раздумывая влетаю туда и с мрачным лицом направляюсь к барной стойке. Только вот с каждым шагом приближаясь к бармену, я отчетливо осознаю, что банальная заученная фраза на английском «кофе с собой» внезапно вылетела из головы.

Подойдя к стойке вплотную, я понимаю: в таком состоянии мне ее не отыскать, и сердито требую:

– Сoffee!

Чувствуя, что сейчас я не в настроении пить его прилюдно, да и не одета я, решительно продолжаю:

– I will go away!

Официант смотрит на меня таким взглядом, словно перед ним стоит не девушка-туристка, обмотанная полотенцем, а как минимум террористка с поясом шахида. Но из-за болезненных эмоций мне не понять, что мое поведение и требование «Кофе и я уйду!» выглядит как минимум странно.

– Кофе быстро! – на нервной почве перехожу на русский.

Мужчина наконец отвисает и подходит к кофейному аппарату. Слышу, как тот начинает шуметь, готовя мой напиток, и пытаюсь себя уговорить успокоиться.

Через минуту передо мной маленькая белоснежная чашка с черной жидкостью с коричневыми пузырьками. Вижу, мы друг друга не поняли, но что-то менять поздно.

Вместо того чтобы медленно смаковать любимый напиток и попытаться разложить по полочкам все произошедшее, я заглатываю горький горячий кофе под изумленными взглядами бармена и некоторых посетителей.

Обжигаю язык и едва не реву от досады. Я просто неудачница!

Ставлю недопитую чашку на стойку, сую бумажку пять евро и, не дожидаясь сдачи, вылетаю на улицу так же быстро, как и появилась.

Не помню, как оказываюсь в квартире, как отхожу от колотящей меня дрожи отчаяния, что бьет словно азбука Морзе: точка-точка-тире… пока наконец не замечаю: мир вокруг никуда не исчез, а также спокойно и равнодушно отсчитывает дальше свои секунды.

Сделав себе кофе и пристроившись на шезлонге, на террасе, я начинаю разгребать раскиданные мысли по полочкам. Почему я так завелась?! Никита сказал: пообедает со мной, а я сразу решила, что ужин он уже предложил кому-то другому. Блондинке, которая висела на нем сегодня, например. И меня это задело, и понеслось. Выходит, банальная ревность сорвала мне крышу. Наверно, на почве незарубцевавшихся переживаний. Я еле вынесла вчерашний вечер, изводя себя тем, что он где-то с другой. Ведь я знаю силу его обаяния и понимаю, к чему это может привести. Взрослая уже девочка.

От осознания причины мне не становится легче. Наоборот, на душе пронзительно тоскливо и тяжело, словно что-то придавило изнутри так, что даже вдох дается с трудом и не влезает маленький глоток кофе.

Звук открывающейся двери, а потом шагов моментально превращает меня в каменную статую. Нет мне, конечно, очень хочется откинуть все мои заморочки, броситься к Никите навстречу, поймать его взгляд цвета неба, утонуть в нем, услышать приятный голос, забыть обо всем плохом и провести вечер вместе, но я не могу себе позволить этого после всего, что произошло на пляже… Гордость сделала меня камнем неспособным на подобное. Быть смешной?! Быть жалкой?! Нет! Лучше притвориться холодной и безразличной, а потом реветь, как будто во мне одновременно прорвали все краны.

По приближающимся шагам понимаю: парень направляется в мою сторону. Закрываю глаза и обращаюсь куда-то в галактическое пространство. Нет, не надо. Пожалуйста! Пусть он пройдет мимо. Но мой крик души остается неуслышанным.

– Привет. Пообедала?!

Эх… какой обед?! В меня сейчас даже глоток кофе не хочет помещаться.

Никита не спрашивает с привычной насмешкой, но для меня эта фраза – напоминание о сегодняшних неудачах и… очередная пощечина.

Язык приклеился к небу, и я киваю вместо лживого “да”, даже не поворачивая к нему головы.

Мой пренебрежительный вид многозначительно посылает его подальше, и он, уловив этот посыл, уходит, а я тут же перехожу из твердого состояния в жидкое… Стирая убежавшие слезы, прислушиваюсь, чтобы понять, куда ушел парень. Не раздается никаких звуков, и я предполагаю: в спальню, радуясь, что хоть мы и сидим в разных помещениях, но находимся в одной квартире, и мне гораздо легче от мысли, что никто не покушается на него.

Понимаю: мое вчерашнее отталкивающее поведение, вызванное страхом не выдержать и сдаться на милость победителя, спровоцировало все произошедшее и не облегчило мою жизнь, а сделало, наоборот, невыносимой. Только неприятные эпизоды уже стали сматываться в клубок и вернуться к их началу, не распутав все нитки-события, не упав в грязь лицом, невозможно. Да и самолюбие не позволит признаться, что я влюбленная дура, которая повелась на его обаяние, и теперь страдает.

В неопределенной нервирующей тишине проходит больше часа. Я разъедаю свои мозги новой дилеммой – что делать: остаться сидеть на террасе, изображая безразличие, или пойти к нему и попробовать завести какой-нибудь разговор? Если пойти, то под каким-то предлогом.

Когда желание увидеть Никиту перевешивает все сомнения, я встаю и тихо подкрадываюсь к комнате. Сердце стремится выскочить наружу. Ему явно становится мало места в грудной клетке. Стараюсь успокоить его и пару раз глубоко вдыхаю. Темп более-менее снижается, но я так и не могу решиться войти и стою возле, пытаясь придумать какую-то достойную причину появления.

Никита открывает дверь в самый неподходящий момент. Мы буквально сталкиваемся взглядами. Я – испуганным, он – удивленным, и замираем на несколько секунд. Чувствуя всю неловкость ситуации, и во избежание озвучивания этого, едва придя в себя, я проскальзываю между ним и дверным проемом в комнату, в которую уже нет смысла идти. 

Около получаса парень плещется в ванной, а я извожусь новым вопросом: что будет дальше?!

Никита выходит в одежде: в рваных голубых джинсах и белоснежном поло, обхватывающем его бицепсы и подчеркивающем смуглость кожи. Расстегнутые пуговки на груди предательски завлекают мой взгляд туда, где теряется серебристая цепочка. Я ловлю себя на мысли, что слишком откровенно разглядываю парня, и, прикладывая неимоверные усилия, отвожу глаза.

– Я пойду ужинать в кафе, – как бы невзначай бросает он, не смотря на меня.

Вздрагиваю. Прозвучавшая фраза не звучит как приглашение. Хотя, о чем я?! Вчера сама заявила, что нам необязательно быть привязанными друг к другу; сегодня отказалась обедать, так что теперь при всем желании я не дождусь от парня даже намека поесть вместе, пока судьба не запихнет нас опять в его mini. Почему-то с тоской вспоминаю, как мы каждый день разделяли пространство небольшой машины и, даже поссорившись, были чем-то целым.