Игра в обольщение - Дженнифер Эшли Страница 35

Глаза Кэмерона горели гневом, но он не сказал Эйнсли ни слова. Надо было догадаться, что она не станет так долго ждать.

Эйнсли протянула руку к письмам, но Кэмерон их не отдал.

— Пусть они побудут пока у меня. Я не доверяю Филлиде. Она может подстеречь тебя и попытаться опять их выкрасть.

— Моя подруга будет очень благодарна за то, что вы сделали, — сказала Эйнсли, продолжая тянуть руку и чувствуя, как пальцы ее просто зудят от желания прикоснуться к письмам.

— Твоя подруга миссис Браун? Боже мой, Эйнсли.

— Я просила тебя не читать письма. — Широко распахнув глаза, Эйнсли опустила руку.

— Я прочитал их, чтобы убедиться, что Филлида ничего не утаила. Я забрал все письма, даже то, в котором нет одной странички.

Он стоял перед ней, такой высокий и сильный. И сердитый.

— Кэмерон, ради Бога, не говори, пожалуйста, своему брату. Харт Маккензи, всем известно, не согласен с политикой королевы. Мне даже подумать страшно о том, что он сделает с подобными письмами.

— Возможно, бросит их в горящий камин.

— Что? — Эйнсли заморгала. — А вдруг он решит поставить ее в неудобное положение, как-то повлиять на людское мнение, привлечь ее сторонников на свою сторону?

— Если ты так думаешь, то у тебя неправильное представление о Харте. — Кэмерон накрыл своей теплой рукой ее ледяную руку. — Харт хочет добиться победы, доказать, что он прав, прав во всем, но только не с помощью болтовни и постельных сплетен. Харт хочет быть всемогущим богом. Нет, он уже думает, что он — всемогущий бог. Теперь он хочет доказать это всем и каждому.

Эйнсли провела большим пальцем по пальцам Кэмерона, мозолистым и загрубевшим от постоянной работы с лошадями. Как не похожи эти руки на ухоженные руки джентльмена, который не поднимает ничего тяжелее карт или стакана бренди!

— Пожалуйста, — Эйнсли поцеловала один из его загрубевших пальцев, — не рассказывай ему. На всякий случай.

— И не собираюсь. Это не его дело, — сверкнул глазами Кэмерон.

— Спасибо. — Эйнсли поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта.

Кэмерон прижал ее к себе и завладел ее губами. Ответив на его поцелуй, Эйнсли сунула руку в пиджак Кэмерона и нащупала в его кармане письма.

— Дьявол! — Его крепкие пальцы перехватили запястье Эйнсли.

— Когда я получу их? — неохотно уступила Эйнсли.

— Когда покинешь Килморган. Отдам их тебе, когда ты сядешь в свой экипаж, — обнял ее Кэмерон. — А сейчас перестань играть. Я целую тебя.

«Он сам пребывает в игривом настроении», — подумала Эйнсли. Кэмерон покусывал и целовал ее губы, она делала то же самое с его губами, и когда Эйнсли подняла на него глаза, она прочла в них страстное желание. Никакой игривости там и в помине не было.

— Я хочу провести с тобой ночь, — выдохнула Эйнсли, не собираясь отступать от своего решения.

— Надеюсь, что так, — обжег ее взглядом Кэмерон.

Как он может спокойно говорить об этом?

— Но не здесь, я думаю.

— Господи, конечно, не здесь. Мы отправимся куда-нибудь в более удобное и менее противное место.

— Мне казалось, ты говорил, что удобство для тебя не самое главное, — постаралась поддержать его легкий тон Эйнсли.

— Распутница. Я хочу, чтобы тебе было удобно.

— Пока ты будешь всеми способами обольщать меня?

— Черт, не смотри на меня так. Или я забуду, где мы находимся.

У Эйнсли взволнованно застучало сердце. Почему такие заявления так будоражат ее?

— Пойдем со мной, — прильнув к ее губам, прошептал Кэмерон, — я найду свой экипаж. Не хочу упускать тебя из виду.

Эйнсли и сама не слишком-то хотела расставаться с ним. Особенно в этом доме.

— Мои туфли остались в той комнате. — Эйнсли подумала, удастся ли им вернуться туда и забрать обувь, не столкнувшись с Роулиндсоном или с кем-то еще, но Кэмерон прервал ее мысли, подхватив ее на руки.

Эйнсли ощутила его силу и задохнулась от волнения. Он даже не покачнулся под тяжестью ее тела, юбок, подкладок и всего прочего, спокойно подошел к двери в конце оранжереи и шагнул в темноту. Ночь была прохладной, но она никогда не замерзнет, прижимаясь к его широкой груди.

— Ты так много сделал для меня, — сказала она, коснувшись его лица. — Не знаю, как мне…

— Если ты начнешь говорить о деньгах, я выброшу тебя в кусты. Мне не нужны эти деньги, твоя благодарность или плата собственным телом.

— Но если ты даже благодарность не примешь, тогда что же тебе нужно?

— То, что я не могу иметь, — серьезно сказал он. Эйнсли хотела было съязвить — уж Маккензи-то может иметь все, что захочет, но что-то в его лице заставило ее промолчать. Она довольно долго жила при дворе и знала, что деньги и положение не гарантируют счастья. Они делают жизнь более комфортной, но при этом в ней все равно остаются печаль, гнев и пустота.