Не ссорьтесь, девочки! - Ануш Варданян Страница 34

— Здравствуйте, Маша. Мне подруга рекомендовала вас как чудного мастера. К вам можно будет записаться?

Но Маша почему-то растерялась.

— Женщина, но я вообще-то мужской мастер…

Соня не видит в этом проблемы и улыбается лучезарно. Каждое «но» только помогает импровизированному плану Сониной мести.

— А мне вас рекомендовали.

— Кто? — удивляется Маша.

— Одна наша с вами общая знакомая.

Маша тупо настаивает:

— Кто?

Соня заговорщицки подмигивает и фальшиво улыбается:

— Я обещала не выдавать.

— Но, женщина, я не умею… Я только так, для себя могу… Я и права не имею вас взять, — косится Маша на администраторшу.

И что теперь делать? Не силком же ее приклеить к собственной голове.

— Простите. Видимо, я ошиблась, — стонет Соня с искренним разочарованием.

Маша виновато улыбается и возвращается в зал. Соня, поверх головы администраторши, заглядывает туда же. Одноклассница Ромы и еще какая-то миловидная девушка рассматривают журнал, пытаясь уложить длинные светлые волосы девушки-клиентки.

— У нас много хороших мастеров, женщина, — администратор пытается вернуть беседу в конструктивное русло.

Соня, хоть и продолжала слежку за Машей, но автоматически возразила:

— Не называйте меня так, умоляю.

— Сейчас свободна Неля Горинштейн.

— А мне нужна Маша! — это прозвучало как приговор трибунала. И Соня вошла в зал, как русские в Берлин. Маша видит отражение странной женщины в зеркале, и ее белозубая улыбка исчезает.

— А что это, девушка, вы мне врете? Что это вы налгали? — требует ответа Соня неожиданно высоким визгливым голосом. — Нет, вы смотрите, взяла и налгала клиенту! Так бы сразу и сказали, что это вы со мной работать не хотите.

— Но женщина…

— Не называйте меня так! Ненавижу!

— Я мужчин стригу. Поймите. Я не могу вас взять. Не полагается.

— То есть вы хотите сказать, что это вы со мной работать не хотите??! Это что у вас — внутренний фэйс-контроль?

На крики, побросав клиентов, сбегаются сотрудницы салона.

Соня тычет пальцем в девушку в кресле, которая уже почти вжалась в него, словно желая раствориться, исчезнуть.

— Это что, мужчина? — Соня обращается к людям в поисках справедливости. — Это, по-вашему, мужчина?

Маша растерялась:

— Это моя подруга. Она зашла ко мне журнал показать, — она обращается к коллегам, ища понимания. — Мы укладки смотрели.

— Подруг, значит, стрижешь в рабочее время. Где тут у вас жалобная книга? Вы посмотрите, она подруг стрижет в рабочее время! А деньги, небось, себе в карман?!

Администратор устала, ей хотелось покоя.

— Женщина, успокойтесь! Что вы устроили здесь истерику?

— Истерику?! Не называйте меня так! Я леди, мадам, сударыня! Да у вас вообще всем на клиента наплевать!

— Жен… Вы чего хотите?

— Постричься!

— У нас мастеров много женских. Вот Неличка… и Раиса…

— А я хочу у Маши!

— Возьми ее… — почти кричит администраторша Маше, молитвенно сложив руки.

И Соня добилась своего. Она сидит в кресле перед зеркалом, и на лице разлито полное удовлетворение.

Маша стригла хорошо. Она даже победила однажды в городском конкурсе мужских мастеров. Ее моделью был одноклассник Рома, и она уложила его длинную челку затейливой волной. Теоретически она могла стричь и женщин, но робела перед сложными прическами невест и выпускниц. Укладки были ее больным местом. Поэтому любую свободную минуту она использовала для повышения квалификации. Но эта психованная тетка требовала чего-то ужасного. Маша словно одеревенела, будто во сне была или под гипнозом. А умалишенная клиентка руководила ее действиями, и получалось что-то такое, после чего парикмахер, или стилист, как теперь говорят, вместе с клиентом должны были уйти из жизни. По обоюдной договоренности.

Маша робко взяла в руки мокрую прядь Сонькиных волос.

— Здесь короче! — приказывает Соня.

— Как короче? Неровно же будет…

— Короче, говорю!

Маша безропотно выполняет указания гадюки. Она так напугана, что даже не думает о мести крикливой бабе. Скорее баба будет мстить Маше. Но за что?! Ведь она просто повинуется приказам:

— А здесь длиннее оставить. И здесь!

В зеркале Соне хорошо виден чудовищный куст из разной длины прядей, что разрастается у нее на голове. И глаза Маши ей видны, а в них дикий и бессмысленный ужас: почему я? неужели это со мной? На мгновение Соня почувствовала жалость к этой девчонке, но потом, не найдя ни одной морщинки на ее круглом лице, подавила зародыш сочувствия. Ну что, пожалуй, хватит? И она решительно встала.

— У вас клиент всегда прав? Так вот я не заплачу за эту работу. Я права, девушки?

Парикмахерши хмуро переглядываются.

— Вот так вот, Маша. Ужасная, чудовищная стрижка. Книгу жалоб!

Администраторша достает книгу жалоб и с готовностью несет ее Соне. Все что угодно, лишь бы та поскорее ушла. Соня хватает амбарную книгу советских времен, подходит к столику возле зеркала, на котором стоят бутылочки с гелями, лаками, и смахивает все на пол, водружая на стол жалобную книгу. Листает до свободной страницы, приговаривая:

— И что пишут? Хамите… Конечно, хамите. Вот еще химию плохо сделали, у женщины волосы отвалились. Опять хамите… И я напишу: хамите!

Быстро направляется к выходу.

— Хулиганка! Я сейчас милицию вызову! — кричит администраторша.

— Народную дружину не забудь!

Но тут неожиданно пришла в себя Маша:

— Швабра!

— А ты — жирная шлюха! — (Это было неправдой. Маша была пухленькой, но не жирной.) — Подстилка шоферская! — (И это тоже не так. Маша с Ромой никогда не спала.)

— Да я б с таким лицом, как у тебя, всю жизнь паранджу носила!

Администратор пытается схватить Соню за руку, но она отталкивает ее и бежит к выходу.

— Цирюльня совковая!

И, хлопая дверью, выбегает на улицу.

_____

Она выбегает на проезжую часть улицы, телом намереваясь остановить автомобиль. Но роскошный BMW аккуратно объезжает женщину с кошмаром на голове, не без основании приняв за городскую сумасшедшую. Другая машина проезжает мимо Сони, окатив грязью с ног до головы. Но почему мы так капризны? Все — девчонки из рабочих кварталов, барышни в очках в городских библиотеках, надменные и дорогие девушки с несмываемым загаром, перезрелые бабешки с узловатым варикозом. И Соня тоже. Но она работает над собой. Поэтому, когда старый «Москвич» юрко выруливает из потока и останавливается перед ней, она спокойно садится в машину.