Брачная ночь перед разводом - Ким Лоренс Страница 34

Сколько мольбы в ее блестящих глазах… Рауль хотел сказать, что любит ее, но годы ожесточили его сердце, он разучился выражать свои чувства, и слова не шли.

Секунды отбивали удары сердца… и замедлялись по мере того, как умирала у Лары надежда. Рауль молча стоял, сжав челюсти. Закапал дождик, волосы у него намокли и прилипли к голове.

Лара могла бы ждать вечно, а он все еще не сказал того, что она хотела услышать. Ну что же, по крайней мере, ей все понятно.

— Прекрасно, — произнесла она, чувствуя, как внутри все помертвело.

Он зажмурился, чтобы не видеть, что она уходит, чтобы не броситься за ней. Ничего не получится. Он такой, какой есть, он не способен дать в ответ то, что она предложила ему.

Почему… почему она сказала это?..

Лара открыла дверь квартиры и сразу побежала в ванную, где ее вытошнило.

Сполоснув рот, она вошла в спальню и сложила свои вещи. На душе было так же пусто, как и в желудке. Записка, оставленная Раулю, была краткой и деловой:

«Я отправляюсь домой. Пожалуйста, не звони. У ребенка должно быть два родителя, которые любят друг друга».

В аэропорту не было никаких отсрочек рейса, и в Лондон она улетела вовремя.

В городе она поселилась в скромном отеле, но ничего иного ей и не нужно. Она — словно раненая собака, забившаяся в угол, чтобы зализать раны. Правда, у собаки хватает ума, чтобы не теребить рану.

Выздоровление произойдет еще не скоро, а онемение то приходило, то уходило. Раздражение сменялось унынием, и тогда она начинала себя жалеть.

На третий день она поняла, что тошнота и приступы рвоты не просто от душевной тоски. Не может быть! Жизнь не может обойтись с ней так жестоко! Остаток дня она провела в своем крошечном номере, говоря себе, что это невозможно.

Наконец она уснула — в три часа ночи, — одетая в красное платье, которое было на ней в день их первой встречи. Отчаяние довело ее до мазохизма, медленно убивавшего изнутри.

Лара не знала, что заставило ее взять с собой в Лондон это платье. И в Нью‑Йорк непонятно почему она его взяла. Вероятно, глупая сентиментальность.

Она проснулась поздно, чувствуя себя несчастной и разбитой, но прятать голову в песок она больше не может. Она должна знать.

Лара задержалась на минуту, чтобы выпить таблетку от головной боли, и вдруг поняла, что проглотила антигистаминный препарат, который обычно принимала от весенней аллергии.

Ну ничего, в аптеке найдется что‑нибудь болеутоляющее… помимо кое‑чего другого.

Уже на улице Лара сообразила, что на ней платье, в котором она спала. Она так торопилась, что ей и в голову не пришло вернуться и переодеться.

В аптеке была дамская комната, и Лара пошла туда с тестовыми полосками, чтобы не продлевать агонию от неизвестности. Не поверив первому результату, она вернулась, купила еще один комплект полосок и все повторила.

Результат был тем же.

Словно в тумане, она шла обратно в отель, когда вдруг поняла, что пропустила поворот и потерялась. Это с ней уже случалось… в другом городе.

«Лара, соберись!» — приказала себе она, потерла лицо и почувствовала, что антигистаминная таблетка начинает действовать. Мало этого — дорогу загородила шумная свадебная компания.

Под звуки хлопающих пробок появилась счастливая пара. Опустив голову, Лара протискивалась сквозь толпу гостей, и тут один из них, держа в руках откупоренную бутылку шампанского и два бокала, столкнулся с ней и наступил на ногу. Лара вскрикнула.

Мужчина обернулся и нечаянно опрокинул полбутылки шипящего напитка ей на платье.

— Простите. Простите, пожалуйста. — Он вылил оставшееся шампанское в бокал и протянул Ларе. — Пожалуйста. Не сердитесь.

Конечно, легче и быстрее сделать пару глотков, а потом «случайно» пролить остальное, чем отказаться. Так она и поступила, но едва успела сделать несколько шагов, как поняла свою ошибку: противоаллергический препарат плюс спиртное… Надо срочно вернуться в гостиницу, пока она не заснула прямо на улице. В голове шумело, в ногах слабость.

И тут увидела — просто рука судьбы — мужчину, отца ребенка ее сестры.

Лара, шатаясь, пошла к нему, а потом… потом была темнота и пустота. Как сказала ей Лили, когда Лара пришла в себя, и слава богу, что она ничего не помнила.