Испанский жених - Виктория Холт Страница 34

С этими словами Филипп отпустил сына, и тот почувствовал, что еще никогда ненавидел отца так сильно, как сейчас. Он побежал в свои покои, бросился на шелковые подушки, устилавшие пол, и принялся в ярости стучать по ним кулаками, кусать, рвать на части – пока те не превратились в лохмотья, а воздух не заволокло пухом и перьями.

Когда-нибудь, клялся он себе, Малыш убьет своего отца.

Пришедший наставник застал его в состоянии, близком к обмороку.

– Ваше Высочество, вам нужно выпить успокаивающей настойки и лечь спать, – сказал он.

Помогая дрожащему мальчику подняться на ноги и пройти в другую комнату, наставник думал о том, насколько исполнимо его желание избавиться от великой чести воспитывать юного наследника испанской короны. Его обязанности уже давно были ему в тягость, а в будущем обещали стать опасными.

Он оказался прав. Вскоре у Карлоса начался новый приступ ярости, и как раз в это время пришел сапожник, который принес новую пару туфель, заказанных принцем.

Карлос постарался взять себя в руки.

– Впустите этого человека, – сказал он. – Малыш желает примерить его изделие.

Сапожник оказался красивым юношей, чем сразу вызвал неудовольствие принца. Этот юноша встал на колени и протянул наследнику пару искусно сшитых туфель. Он явно гордился своей работой.

– Как видите, Ваше Высочество, я в точности выполнил ваше указание. Не желаете ли примерить их, чтобы я мог посмотреть, как они сидят на вас.

Карлос вальяжно развалился в кресле и приказал одному из слуг разуть его. Слуга повиновался и осторожно надел на его ноги новые туфли.

Карлос встал. Сапожник посмотрел на него и просиял от удовольствия. Это было его ошибкой. Карлос еще не забыл недавнюю сцену с отцом. Его переполняла ненависть – ненависть к отцу. Она просилась наружу. При отце он не мог ничего поделать – тот был слишком спокоен и могуществен – только чувствовал, что должен на ком-то отыграться. Карлос хмуро взглянул на улыбающегося юношу.

– Негодяй, ты еще смеешься! – закричал он. – Они мне жмут! Верно, ты специально сделал их такими, чтобы доставить мне неудобство! Плут, мошенник! Как смеешь ты строить козни против дона Карлоса?

– Неужели малы? О, Ваше Величество, мы устраним этот недостаток! Дайте нам один день, и мы непременно искупим нашу оплошность. Позвольте…

– Клянусь, изменник, тебе и в самом деле придется искупить свою вину! – выкатив глаза, заорал Карлос. – Эй, вы, схватите этого человека! Ну, оглохли, что ли? Не слышали, что вам приказал дон Карлос?

Двое слуг неуверенно подошли к сапожнику и взяли его под руки.

– Но… что угодно Вашему Высочеству?

– Сейчас узнаете. Его Высочеству угодно, чтобы вы держали его покрепче. Но сначала пусть он возьмет эти безобразные колодки, которые он специально сделал такими, чтобы они натирали ноги его принцу.

– Ваше Высочество, уверяю вас… – начал сапожник.

– Его Высочество не слушает тебя. Его Высочество думает о том, какое наказание тебе назначить. Скоро ты пожалеешь, что осмелился покуситься на здоровье дона Карлоса.

Карлос расхохотался. У него, в голове созрела одна мысль, очень позабавившая его. Да, за свое сегодняшнее унижение он сполна отомстит этому дерзкому сапожнику! А придет время, на его месте окажется Филипп. То-то будет потеха для дона Карлоса!

– Отведите этого человека на кухню, живо! Не стойте как вкопанные, а то дон Карлос прикажет вас выпороть. Что, хотите умыться кровью, да?

Карлос втянул воздух через ноздри, наслаждаясь произнесенным словом. Кровь! Это слово нравилось ему, такое хлесткое, смачное. На какое-то мгновение он даже забыл про сапожника. Затем вспомнил и перестал улыбаться.

– Ваше Высочество… на кухню?

– Вы слышали, что вам сказал дон Карлос. Живо, вы двое и ты тоже… и ты… и ты. Ступайте все, вы увидите, как дон Карлос поступает с теми, кто оскорбляет его.

Немного помешкав, слуги повели сапожника на кухню. Они надеялись, что по пути им встретится какой-нибудь знатный придворный, который постарается урезонить принца.

На кухне, находившейся прямо под тронным залом дворца, повара готовили блюда для дневной трапезы. На вертелах жарились сочные куски мяса, над кипящими чанами и кастрюлями поднимался ароматный пар.

Сапожник сразу вспотел – не столько от жары, сколько от страха. Он слышал о необузданном нраве принца, но никак не мог поверить, что причиной его гнева могла стать пара превосходно сработанных туфель.

Карлос крикнул поварам:

– Эй, вы! А ну, подойдите сюда! Что у вас варится в этой кастрюле? Снимите ее и поставьте на огонь другую, с горячей водой. Готово? Теперь возьмите эти туфли и разрежьте их на кусочки.

Сапожник побледнел. Затем, превозмогая страх, воскликнул:

– Ваше Высочество!.. Такие чудесные туфли!..

– Режьте их! Режьте! Или хотите, чтобы вместо них у вас поотрезали головы? Учтите, это сделать даже проще, чем искрошить пару кожаных подметок! – Карл зашелся истерическим смехом, ужаснувшим всех, кто его слышал. – Ну ты!.. Давай, давай!.. И ты тоже… Режьте, а то сами сваритесь в этой кастрюле. Вот будет жирное блюдо, а? Ха-ха-ха!… Ха-ха-ха!…

Казалось, он уже задыхался от смеха, и не было в кухне такого человека, который не желал бы, чтобы так и случилось на самом деле. Все дрожали от страха и понимали, какими бедами грозят королевству безумные выходки дона Карлоса.

– Режьте кожу!.. Шинкуйте!.. Ха-ха-ха!.. Кромсайте, да помельче!

Когда туфли были разрезаны и брошены в кипящую воду, он заглянул в кастрюлю и захохотал еще громче.

– Вот так! – закричал он. – Пусть это будет хорошим уроком для тех, кто когда-нибудь вздумает шутить с доном Карлосом! Хватит, вытаскивайте кожу из кастрюли. Кладите на тарелку. А теперь дайте ему в руки. Во имя Господа Бога и всех святых, дон Карлос клянется, что не уйдет из кухни до тех пор, пока этот мерзавец не съест свои туфли – все, до последнего кусочка!

– Ваше Высочество… – прошептал сапожник.

Карлос набросился на него с кулаками, но тот был крепким юношей, и удары принца не причиняли ему никакого вреда. От ярости и бессилия Карлосу хотелось плакать. Сейчас он слишком ясно чувствовал свою слабость, уродства своего хилого тела, несоразмерного с большой головой, горб, которого не скрывал даже особым образом скроенный камзол, безвольно выпяченную нижнюю губу и худые ноги, одна из которых была короче другой.

Ему хотелось закричать: «Любите меня! Любите дона Карлоса, и он не сделает вам ничего плохого!»

Но он видел презрение в глазах сапожника, а дон Карлос хорошо знал, что это такое. Он понимал, что все люди, собравшиеся в кухне, не питали к нему ничего, кроме отвращения. Если бы он не был принцем, они бы всей толпой накинулись на него, вытолкали из кухни и вышвырнули за пределы дворца – в тот мир, где его никто не любил.