Папины дочки - Тасмина Перри Страница 34

Она с улыбкой следила за каждым его движением у контрольного столика и думала о том, что поначалу его жажда развлечений кружила ей голову, но потом она начала уставать. Ей не очень нравились и последние его снимки, опубликованные в «Татлер», который объявил его одним из наиболее разнузданных представителей европейской финансовой элиты. Но все же сейчас она готова была позабыть об этом ради приятного вечера.

В Женеву они прибыли в шесть часов вечера. Черный джип уже ожидал их у выхода из аэропорта, чтобы отвезти в деревню, которая находилась совсем близко. Камилла любовалась прекрасными горными пейзажами, соснами и заснеженными вершинами. Улочки Межева были занесены снегом. Камилла с интересом наблюдала за катающимися лыжниками в теплых костюмах и за отдыхающими, сидевшими в маленьких стеклянных кафе, где можно было напиться крепкого кофе и отогреться в уютной обстановке.

Проехав по главной улице, джип свернул на узкую дорогу, которая вела выше, прямо к площадке перед красивым уединенным шале, которое окружала плотная живая изгородь. На ней, словно огромные цветы магнолии, лежал снег, а гирлянды ярких огоньков украшали крытый балкон и веранду.

— Приехали, — сказал Нат, когда шофер вышел и открыл дверцы машины.

— Здесь просто чудесно! — восторженно отозвалась Камилла.

К ним вышла взволнованная женщина в сером фартуке.

— Добрый вечер, добрый вечер, — приветствовала она гостей по-французски.

Нат не обратил на нее никакого внимания, лишь указал на сумки, оставшиеся на сиденье машины.

— Спасибо, — улыбнулась Камилла, посмотрев на Ката, когда они подошли к лесенке.

Сбросив пальто, она оглядела помещение. Оно было украшено с отменным вкусом, точно соответствуя стандартам горнолыжных курортов, которые показывают в голливудских фильмах: мягкие диваны, застеленные пушистыми покрывалами, тяжелые бархатные шторы на окнах, кожаные кресла. В воздухе чувствовался медовый запах восковых свечей, а над пылающим камином тихо тикали старинные часы. В шале была сауна, уже натопленная к их приезду, и комната для отдыха с огромным плазменным экраном. Камилла от восторга не могла произнести ни слова.

— Посмотри, что еще есть, — сказал Нат, проводив ее к двери.

Камилла увидела джакузи.

— Это мы оставим на потом, — бросил Нат.

Камилла почувствовала, что все угрызения совести по поводу оставленной дома работы бесследно улетучились.

— Ты, наверное, хочешь переодеться к ужину? — спросил Нат, указав на лестницу, которая вела на второй этаж. — Буду ждать тебя.

Она кивнула и поднялась наверх, в спальню. Из окна открывался чудесный вид на деревеньку Межев, поблескивавшую огнями в серовато-синем сумеречном свете. Ночные тени уже ложились на белый снег горных склонов. Все это было восхитительно, как в сказке, но что-то беспокоило Камиллу, она чувствовала себя немного тревожно.

«Расслабься, женщина. Наслаждайся, — приказала она себе. — Все прекрасно. Ты что, не можешь позволить себе быть чуточку счастливой?»

Она села на край постели. В последние месяцы Камилла не раз задавала себе вопрос, что же все-таки связывает ее с Натом. Ее, ответственную и сознательную Камиллу Бэлкон, с распутным транжирой Натом Монтегю? И не могла ответить ничего определенного. В ее жизни было два любовника — Джереми Дэвис и Криспен Гамильтон. Оба были адвокатами, деловыми, трудолюбивыми и больше увлеченными карьерой, нежели Камиллой. Когда она встретила Ната, мир словно перевернулся и запылал. Он был прекрасным самцом, открывшим в ней женщину. И она была благодарна ему за это. Он научил ее чувствовать и отдаваться чувствам. И она не могла бы теперь отступиться от всего этого.

Камилла потянула молнию и расстегнула кожаную сумку. Любопытно, что же Нат положил туда для нее? Она осторожно вынула одежду и аккуратно, с детской тщательностью, разложила ее на постели. Два комплекта ее любимого белья — ну какой еще мужчина придумал бы взять их? Горнолыжный костюм, носки, пара кашемировых джемперов, ее лучшее черное платье от Кристиана Диора с открытой спиной, туфли… А это что? Пара крошечных черных трусиков, состоящих только из тонкой полоски пояса и кружевных полосок для бедер. Вот это было что-то новенькое.

Быстро приняв душ, она надела платье и, высушив волосы феном, оставила их распущенными. Обычно она очень умеренно пользовалась косметикой, но на этот раз положила румяна на щеки и подкрасила губы блеском. Взглянув на себя в зеркало, она подумала, не слишком ли официально вырядилась для ужина в шале. Но ведь это ее день рождения. За окном послышался звук отъезжавшей машины. Это уехала хозяйка шале, оставив гостей одних.

— Ну все, больше никого! — крикнул Нат с лестницы.

Она спустилась вниз, и он тут же вручил ей бокал с шампанским. Стол был накрыт на двоих у окна, за которым расстилался потрясающей красоты ландшафт, бокалы поблескивали в свете зажженных свечей.

— Не думала, что ты можешь быть таким романтичным, — сказала Камилла, опустившись на стул. Обычно их свидания редко проходили без посторонних, в самый неподходящий момент вваливалась толпа друзей Ната, и любовная аура разрушалась безвозвратно.

— Спасибо за оценку, — отозвался Нат, отправляясь на кухню, чтобы принести жаркое и овощи.

— Я прямо как официант, — проворчал он, расставив блюда и убрав со лба прядь волос, постоянно падавшую ему на лицо. — Я не хотел, чтобы хозяйка тут суетилась слишком долго, — пояснил он, открывая бутылку охлажденного вина. — Ну, с днем рождения, дорогая!

С минуту они сидели молча.

— Я люблю жаркое, — сказала Камилла, накладывая себе овощей.

— А я люблю тебя, — сказал Нат, глядя на нее сквозь поднятый бокал.

Камилла застыла с вилкой в руке. За полтора года их связи Нат еще ни разу не говорил, что любит ее. Порой он признавался, что она дорога ему, но это бывало тогда, когда он напивался, и Камилла не придавала этим словам никакого значения. В глубине души она ненавидела женскую манеру спрашивать партнера, любит он или нет. Ей казалось, что такие попытки вынудить мужчину признаться в своих чувствах унизительны.

Она глубоко вздохнула.

— Ты любишь меня? — переспросила она, точно боясь, что ослышалась. Ей даже хотелось рассмеяться в ответ, как будто Нат обронил удачную шутку, но слишком серьезное выражение его лица остановило ее.

— Ты меня восхищаешь, — признался он, отложив нож и вилку и пристально глядя ей в глаза. — Моя семья обожает тебя, и мои коллеги, и друзья.

Он подлил себе вина и в волнении крепко сжал бокал.

— Я знаю, что иногда бываю немного сумасшедшим, но это все из-за работы, из-за перенапряжения…

Камилла нервно крутила вилку, не зная, стоит ли говорить что-нибудь или лучше подождать.

— Ты меня успокаиваешь. Ты заставляешь меня образумиться. Мне уже тридцать четыре, я уже не могу позволить себе резвиться как прежде…