Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон Страница 34

Следует заметить, что не я одна проявляла интерес к учению бывшего монаха из Виттенберга. Анна и ее брат Джордж вовсю штудировали эти книги, с ними познакомился и наш король. Да, он их осудил, но осудил, прочитав и изучив. Возможно, сама принадлежность меня ко двору вызвала подозрение в ереси у мрачного испанского священника.

— Уверяю вас, я не являюсь последовательницей Лютера, — заявила я отцу Бартоломе. — Сама королева Екатерина может засвидетельствовать мою приверженность Римской церкви.

— Да, но почему я слышу из ваших уст слова «Римская церковь»? Они не пристали верной христианке, мисс Джейн. Нет Римской церкви и церкви Лютера. Есть только одна истинная апостольская святая церковь, во главе которой стоит Его Святейшество Папа.

— Спасибо за урок, святой отец, теперь я буду более внимательно следить за своими словами, — ответила я с легким поклоном.

— Джейн, — вступила тут в наш разговор Кэт, — мы обязательно должны поговорить еще. Мне столько хочется тебе сказать. Если ты останешься до завтра, то я найду возможность с тобой встретиться и передать письмо для Генри.

Она поцеловала меня и пошла прочь, и священник, к моему огромному облегчению, последовал за ней.

Теплое весеннее солнышко освещало поместье Дормеров Чиверинг-Мэнор. В этот день сестра Уилла Марджери стала женой двоюродного брата моего отца Годфри Сеймура. Таким образом, Дормеры и Сеймуры официально помирились и породнились, хотя и не через задумывавшийся ранее наш с Уиллом союз.

Марджери попросила меня быть одной из ее подружек, а Уилла — войти в число друзей жениха. Последний, кстати, принаряженный в шикарный, шитый золотом камзол, страшно волновался, и было от чего. Внезапно в прохладных отношениях между нашими семьями наступила оттепель, причиной которой стал стремительный взлет Неда при дворе и страстное желание Дормеров воспользоваться плодами его успеха. Сегодняшний праздник был залогом восстановленного согласия между нашими домами, и мое присутствие на нем имело особое значение.

Наши семьи соседствовали и приятельствовали, сколько я себя помню, и лишь постыдная связь между моим отцом и Марджери положила внезапный и, казалось бы, окончательный конец этим отношениям. Но когда Нед обратился к отцу Уилла Артуру Дормеру и предложил ему должность младшего грума Королевской кондитерской службы с вознаграждением в целых тридцать фунтов в год, а затем и пообещал сделать его хранителем дверей Палаты феодальных сборов, Артур немедленно принял эти заманчивые предложения. Нынешняя свадьба знаменовала очередной шаг двух родов друг к другу.

По словам Неда, Артур высказался в том духе, что нашему отцу «уже не доведется тискаться с другими моими девочками по чуланам, потому как подагра его скрутила и не отпускает». И еще добавил, что «теперь-то старина Джон, в кои-то веки, полежит в своей постели в одиночестве».

Передавая мне этот разговор, Нед подтвердил, что наш отец действительно серьезно болен и почти не может ходить. Дни соблазнений и совращений для него кончились. «Ну и доченьке моей Марджери нужен хороший муженек, — заявил при той встрече Артур Дормер и добавил: — Как насчет твоего кузена Годфри, который недавно овдовел? Он, конечно, не красавчик, но знатный охотник и стол держит богатый! Как ты думаешь, он возьмет в жены мою Мардж?»

Я от души смеялась над тем, как Нед изображал Дормера-старшего. Мой брат мог быть весьма забавным, когда этого хотел. Он с необыкновенным искусством перевоплощался во многих знаменитых и влиятельных людей, с которыми сталкивался при дворе. Он даже осмеливался (конечно, только в самом узком кругу) передразнивать самого короля. Но Нед редко позволял себе быть веселым и легкомысленным. В последнее время он с головой ушел в работу, особенно после смерти кардинала Вулси, за которой последовало столь желанное ему назначение в число ближайших придворных короля. Теперь моего брата часто можно было увидеть в компании нового любимца Генриха — Томаса Кромвеля. Я знала, что Нед примеряет на себя роль преемника Кромвеля, будущей правой руки нашего монарха. А может быть, и лорд-канцлера, почему бы и нет?

Мы с Уиллом до упаду плясали на свадьбе, а затем отдали должное хмельному деревенскому элю. Спускались сумерки. Уилл помог мне забраться в легкую повозку, и мы укатили от всех в поля, зеленевшие молодыми всходами, где витал аромат первых весенних цветов. Уилл расстелил одеяло на дне повозки, бросил пару подушек, лег сам и притянул меня к себе. Я прижалась к нему и замерла, наслаждаясь теплом его ласковых рук. В последовавшие за этим часы нам было трудно выполнить принятый нами обет — не переходить до свадьбы последний предел телесной близости. Все остальное было: и нежные, долгие поцелуи, и ласки, от которых у меня перехватывало дыхание, а из уст Уилла исторгались стоны желания. Мы были так поглощены друг другом, что даже не заметили, как на смену синим сумеркам пришла полночная тьма и на небе высыпали яркие звезды.

— Скоро, Джейн, очень скоро нам не нужно будет себя сдерживать, ведь заднем нашей свадьбы, который не за горами, обязательно наступит наша первая брачная ночь, — прошептал мне Уилл. — Та жизнь, которую, как ты помнишь, мы надеялись прожить с тобою вместе, всего в одном шаге от нас.

Уилл имел все основания так говорить: он заявил своему отцу, что по-прежнему желает сочетаться браком только со мною, и получил четкий ответ: старшие Дормеры не будут препятствовать ему в этом. Более того, сейчас отношения между нашими семьями изменились настолько, что Артур Дормер желал заключения нашего с Уиллом союза елико возможно скорее. Он ждал, что после этого ему будет предложено еще несколько тепленьких местечек при дворе, а на доходы от них он сможет прикупить себе поместье получше Чиверинг-Мэнор.

— Этот дом будет принадлежать тебе, Уилл, — заявил его отец, — как только я присмотрю для себя и остального семейства что-нибудь побольше и поближе к столице. Надо же с толком использовать жалованье младшего грума Королевской кондитерской службы, ну, и Бог даст, поступления от других придворных должностей.

— Значит, ты станешь фермером-джентльменом, Уилл, — сказала я своему жениху, полушутя-полусерьезно. — Тогда я научусь стричь овец и сажать цветочки, помогать арендаторам и крестьянам в нужде, а ты достигнешь невиданных высот в разведении коров и будешь придирчиво следить за работой управляющего. И — самое главное — мы сможем завести семью и навсегда оставить двор.

Уилл взял мою руку и поднес к губам.

— Так, значит, мы договорились, Джейн? — нежно спросил он. — Мы ведь сделаем все то, о чем ты сейчас толкуешь, да или нет?

Я посмотрела на него: мальчишеское лицо, полное любви, взлохмаченные светлые волосы, добрые синие глаза. В тот день он безраздельно царил в моем сердце. Я кивнула.

— Да, Уилл, да, дорогой!

Мистер Скут был просто счастлив, когда его вновь призвали в покои королевы. Он радостно потер руки в предвкушении повторного заказа и с улыбкой обратился ко мне: