Самая долгая ночь - Андрия Уильямс Страница 34

Не проронив ни слова, девушка вышла из машины. Вытащила банкноты из лифчика, переложила их куда-то в другое место. Повернувшись к Веббу, протянула ему листок бумаги и побежала вверх по ступенькам.

– Она что, дала тебе свой номерок? – захихикал Кинни.

– Религиозная брошюрка, – щелкнул зажигалкой Вебб и, прищурившись, прочел: – «Какая церковь есть праведная? Ответ: мормоны».

– Господи, – икнул Ричардс.

Все подняли глаза наверх: скрипнула наружная дверь квартирки, выходившая на балкон, мигнул луч света, дверь закрылась, и пронизанный холодом бетон снова погрузился во тьму.

Всю обратную дорогу в город Вебб вертел брошюрку в руках. Внезапно он резко дернулся и почти прокричал:

– О нет! Медвежонок Ванны. Я оставил его в куртке.

– Что? – хохотнул Ричардс. – Медвежонок?

– В кармане был старый игрушечный медвежонок Ванны, – угрюмо буркнул Вебб, откидываясь на спинку сиденья.

Ричардс презрительно скривился.

– А еще фонарик, – напомнил Кинни. – Он тоже был у тебя в куртке. Помнишь? Я брал его, когда по дороге к Слоку нужно было отойти отлить.

– Уверен, что она будет верно хранить память о тебе, – паясничал Ричардс.

– Хочешь, вернемся? – предложил Пол.

Поколебавшись, Вебб покачал головой:

– Нет. Забудь.

Бросив последний взгляд на брошюру, он выбросил ее в оконную щель, и она белой снежинкой упорхнула в ночь.

Когда Пол вернулся, их дом был погружен во тьму, только ночничок горел на столе. На кухне стоял приторный запах горелого сахара. Он бросил куртку на спинку стула, взял со стола записку: «Испекла печенье. Надеюсь, ты хорошо повеселился. Н.».

Пол все еще не пришел в себя после случившегося. Их развеселая компания вполне могла провести ночь рядом с остывающим телом девушки на шоссе. Внутри возникло мерзкое, холодящее душу чувство, которое он долгие годы пытался вытравить: жизнь есть мрак и грязь, мир погружен во тьму. Все, к чему ты стремишься, – лишь временное явление, миг, небесный эксперимент.

Размышлять о том, как все плохо, было почти приятно. По крайней мере, такое мировосприятие было для него привычным, столь же древним, как само время. Оно было Ветхим Заветом, мифом, легендой и приветом из детства. Именно такое склизкое мрачное чувство возникало, когда пьяный отец на заплетающихся ногах приходил домой, а Пол прятался от него под кровать, или когда мать приносили из бара с изувеченным лицом. Это чувство преследовало его, когда реактор упорно норовил выйти из строя. И оно вернулось теперь, когда Полу захотелось одновременно спасти и трахнуть девушку, привязанную к крыше машины.

Сегодня на душе было особенно мерзко. Нетвердой походкой Пол направился к холодильнику, тихо жужжащему на кухне. Приоткрыл дверцу небольшого подвесного шкафчика над ним. Во все стороны разлетелись потревоженные хлопья пыли. Он вытащил слегка теплую бутылку виски, налил себе в стакан на пару пальцев и, усевшись на стул, начал пить. Мысли его не успокоились, но замедлили безумный бег.

Осматривая свою уютную теплую кухню, скользя взглядом по прихваткам, висящим над плитой, по желтым резиновым перчаткам для мытья посуды, переброшенным через бортик раковины, Пол отчетливо понимал, что не заслужил всего этого. Он ничем не лучше Ричардса. Он привез свою семью в Айдахо-Фолс, где в любую минуту может взорваться реактор. Он не остановил негодяя, когда тот привязал девушку к крыше автомобиля и вез ее, как дрова, со скоростью сорок миль в час.

Мрачные мысли все вертелись и вертелись в голове, и в этом был даже какой-то кайф. Проще наслаждаться тьмой, чем бороться с ней. Чтобы пьяница смог отказаться от выпивки, нужна недюжинная сила воли. Он всегда боролся, сопротивлялся и, кажется, где-то переборщил. Нэт часто подтрунивала над его твердостью и несгибаемостью, над тем идеальным порядком, который Пол старался поддерживать во всем. Она не знает, как просто поскользнуться, не осознает, насколько легка и в то же самое время хрупка ее собственная жизнь, но он-то прекрасно понимает.

Нэт

Нэт не ложилась спать несколько часов – ожидала возвращения мужа. Когда он укатил с мужчинами, она не возражала. Пусть немного расслабится, снимет напряжение. До полуночи Пол не вернулся, и Нэт решила все-таки идти в постель. Прошедший день казался необычайно длинным, учитывая утреннюю волнительную новость, разочарование, вызванное напрасной поездкой к реактору, глупая затея с печеньем, а затем наказание за глупость в виде утомительной уборки.

Нэт уже собралась выключать свет, но вспомнила, что не приготовила Полу на завтра ланч. Пришлось вытаскивать пластиковые контейнеры «Таппервэа» и то, что осталось от сегодняшнего обеда: мясной рулет с белым хлебом «Чудо», холодные макароны с сыром, мандарины. Было на удивление приятно собирать еду для мужа, фантазировать, как он развернет в полдень тормозок и это станет маленьким приветствием от нее. А Нэт и девочки будут обедать дома и думать о нем. А кроме того, это ведь еще и сбалансированное питание.

Закончив с ланчем, Нэт стала думать, как бы остроумно сообщить мужу радостную весть о ребеночке. И тут ей в голову пришла замечательная мысль. Она вытащила из коробки тонкую, украшенную цветочками салфетку и написала на ней: «Удачного дня, отец ТРОИХ детей! С любовью, Н.». Выводя букву «Р» в слове «ТРОИХ», Нэт порвала бумагу, поэтому, выбросив испорченную салфетку, начала писать записку заново, только на этот раз постаралась не сильно давить ручкой. Радуясь своей затее, проказница сунула салфетку в пакет, подогнула бумагу и поставила на верхнюю полку возле апельсинового сока. Там муж точно найдет пакет.

Уже поздно ночью Нэт уловила краем уха, как Пол открывает входную дверь, как возится в прихожей, как льется вода. Послышался тихий звон стекла, а затем характерное бульканье. Несколько глотков… Это ее удивило: Пол пил исключительно пиво. Да, где-то в шкафчике была непочатая бутылка виски, которую они уже несколько лет возили за собой с места на место. Потом воцарилась тишина. Несколько минут ничего не происходило, и Нэт задремала.

Ее разбудил какой-то шорох. Женщина открыла глаза и увидела тонкую вертикальную полоску света, пробивающуюся в щель между дверью и дверным проемом. Вошел муж. Он притворил дверь, чтобы ей не мешал свет из коридора, и пытался бесшумно двигаться впотьмах.

– Пол? – тихо позвала она.

– Все хорошо. Это я, – ответил муж.

– Вижу, – сказала Нэт, стараясь уследить за его движениями. – Хорошо развлекся?

– Замечательно, – подтвердил Пол.

Голос его был грубым, хриплым и казался почти больным. Запах алкоголя и сигарет ощущался даже с другого конца комнаты. Женщина слышала, как муж подходит к комоду, снимает одежду и бросает сверху. Знакомо звякнули армейские жетоны – значит, Пол снял их с шеи. Затем он почти беззвучно опустился на простыню.

Кровать слегка просела под его весом, Нэт обняла его. К своему удовольствию, она обнаружила, что на муже белая нательная рубашка и узкие трусы. Однажды она сказала ему, что в таком белье он похож на Джеймса Дина ^[35]. Пол считал, что все это глупости. Не было у него высокой прически, как у Дина, к тому же он презирал актера за то, что тот в свое время уклонялся от службы в армии. Закатив глаза, Нэт сказала, что это из-за нательной рубашки. Общее впечатление, так сказать. Он рассмеялся: «Хорошо, Нэт, как скажешь».