Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл Страница 34

— Было несколько широко известных латиноамериканских фильмов, таких, как «Официальная версия» [41], который завоевал «Оскара», и его я, безусловно, должен упомянуть. Это фильм о женщине. Она обнаружила, что усыновленный ею ребенок был украден у матери, в исчезновении которой повинны военные. Главная сюжетная линия там развивается, как в голливудских боевиках типа «Сальвадора» Оливера Стоуна. Это особенно интересно, поскольку свидетельствуете причастности США к событиям в Центральной Америке. Моя же дилемма в том, включать ли анализ того, как европейские и американские кинематографисты были вдохновлены одними и теми же событиями, или же показать их различный политический и культурный подход к одному и тому же предмету.

— Очень интересно, — бормочу я в смятении. Снова повисает тяжелая тишина. Я решаю сделать рейс к бару и купить немного чипсов.

Возвратившись, я замечаю, что с другой стороны стола появился стул. Во мне уже успело поселиться собственническое чувство на эту территорию. Мы ее пометили как нашу собственную. Откуда здесь взялся этот наглый стул? Я узнаю на его спинке знакомое пальто из овчины.

— Мы не одни, — сообщает мне Роберт Басс.

Ну да, Само Совершенство! Уже подошла и садится на стул. Я отмечаю про себя, что, когда она сидит, у нее ничто никуда не свешивается и что одета она в белую блузку с застежкой по всей длине; взгляд привлекает парочка расстегнутых сверху пуговиц.

— Отвечая на ваш вопрос, думаю, вам следует определенно включить и то и другое. Вы расширите аудиторию своей книги и покажете, что в данный момент происходит в Ираке, это было бы своевременным напоминанием и о других внешнеполитических ошибках США, — произношу я тираду на волне возмущения. Какой превосходный ответ! Меня распирает от гордости.

— Я так и сделаю, — улыбается он. — Мне нужен был кто-то, кто бы одобрил мои идеи. Спасибо.

— Собрание интеллектуалов? — осведомляется Само Совершенство, уставившись на наши руки. — Это забавно. Очень удобно, кстати.

Я делаю все возможное, чтобы незаметно отодвинуться от Роберта Басса.

— Пожалуй, я закажу шампанского, — делится планами наша соседка.

— В пабах стаканы. Вряд ли в них наливают шампанское, — говорю я. Хоть паб для нас, возможно, и является средой в какой-то степени враждебной, но мы, по крайней мере, можем не выделяться на общем фоне. Для нашей же привлекательной мамочки это совершенно чуждая область.

Она машет рукой, пытаясь сделать заказ, а затем не находит ничего лучше, как предложить чаевые юной прелестнице в серебристом платье, чтобы та отнесла ее пальто в гардероб. Мне становится неловко за нее.

— Вообще-то я подумывала о бутылочке! — восклицает она, ничуть не смутившись. — Строго говоря, праздновать нам нечего, однако надо выдерживать стиль. — Она встает и идет к бару.

— Безопаснее будет отъединиться, — кивает ей вслед Роберт Басс.

— Не для овец, — возражаю я, скашивая глаза на пальто.

Он смеется.

— Она сказала, что ехала домой, но увидела, как мы входим в паб. И ей пришла в голову блажь присоединиться к нам. — Он пожимает плечами. — Она действительно поддержала вас во время голосования. Когда Буквоедка заявила, что вы из тех матерей, что, не задумываясь, сунет «Сникерс» ребенку с аллергией на арахис, она встала и сказала, что хоть и есть за что вас можно упрекнуть, но никто не смог бы обвинить вас в том, что вы невнимательная мать, и что вы сменили пеленок больше, чем она съела кусков хлеба, — рассказывает он.

— Хм-м… Уже много лет она сидит на диете, исключающей все мучное… — замечаю я. — Ну а вы что сказали?

— Да фактически ничего.

Должно быть, мое лицо выражает разочарование, ибо он добавляет:

— Я подумал, это будет выглядеть, как если бы… — Он в нерешительности останавливается. Я пристально смотрю на него, изо всех сил желая, чтобы он закончил это предложение, иначе я проведу остаток ночи и всю последующую неделю, пытаясь заполнить пробел. — Я думал, это может выглядеть, как будто я вас…

И тут мы оба раскрываем рты в изумлении. Само Совершенство приближается к бару, а толпа перед ней сама собой расступается, чтобы пропустить ее к стойке. Бармен мгновенно выражает готовность принять у нее заказ. Эффект экзотического существа в чуждой ему среде. На секунду мы отвлекаемся, чтобы обменяться взглядами, и обнаруживаем, что она возвращается к столу с пустыми руками. Я уже приготавливаюсь выразить ей соболезнование, но она меня опережает.

— Этот милый человек все уладил! — докладывает она.

И верно, спустя несколько минут бармен самолично подходит к нашему столику — с пачкой сигарет и бутылкой шампанского. Шампанское он открывает нарочито показательно, с помпой.

— Надеюсь, вы не против, что я присоединилась к вам? После этого провала мне действительно необходимо прийти в норму. Кстати, вы перезвонили своей подруге? Ну, той, что попала в затруднительную ситуацию? Она всем нам должна поставить выпивку. Ведь если бы вы не исчезли, голосование было бы более взвешенное, — рассуждает она, переводя взгляд с меня на Роберта Басса.

Он неуклюже ерзает, и между нашими руками появляется просвет. Мне неизвестно, как много он успел услышать, и потому я даю уклончивый ответ.

— Она позвонит мне позже, — воздерживаюсь я от уточнения деталей. Несмотря на то, что Само Совершенство обычно раскрывает лишь самые незначительные подробности собственной жизни, она обладает какой-то сверхъестественной способностью вызывать у собеседника немыслимую болтливость. И сама же потом осуждает его эмоциональную несдержанность.

Однако обвинить ее в неприветливости нельзя. Она всегда безупречно вежлива и внимательна, хоть я и подозреваю, что это у нее показное. Ей, скорее всего, нравится во всем быть первой, а я не богата, не шикарна и недостаточно тонка, чтобы выступать в качестве достойной соперницы. К тому же я не слишком изощрена в правилах поведения на приемах, предполагающих владение такими сложными представлениями, как соблюдение в одежде строгой пропорции от ведущих магазинов, от дизайнеров и «винтажа». Не могу сказать, прочно ли она стоит на ногах, ибо и сейчас я знаю о деталях ее жизни так же мало, как и год назад, когда мы познакомились. Есть намеки на сложный внутренний мир. Допускаю, что жизнь ее имеет вполне незамысловатый сценарий. Никаких неприятных моментов. Никаких метаний.

Обычно я довольствовалась тем малым, что она бросала мне под ноги, и отыскивала путеводные нити, которые позволили бы подойти к разгадке некой темной тайны, скрывающейся за всем этим лоском. Было так много вопросов, которые мне хотелось ей задать. Возможно, ее потребность во все более экстравагантных домашних усовершенствованиях отражает некий внутренний кризис ее семейного счастья.

Я вдруг замечаю, что ладонь ее левой руки залеплена пластырем. Руки у нее маленькие и худые, почти детские. Кожа такая прозрачная, что видна каждая косточка. Мне захотелось погладить ее по руке.