Принц для неудачницы - Анастасия Соловьева Страница 34

Последнее напоминание было ей особенно неприятно. Ксения почти стыдилась своей выходки. Неужели это она – далеко не юная девица – носилась раздетой по саду, чтобы зажечь страстью сердце этого добродушного бодрячка?

С довольной улыбкой он изрекал прописные истины, прощаясь с ней на пороге дома – веселый, румяный, в меру упитанный.

– Всего хорошего, Иван, – сказала Ксения холодно. – Благодарю вас за заботу.

Со странным прилежанием, как запрограммированная, Ксения исполняла предписания питерского врача, о которых говорил ей Рахманов, уезжая. Понемногу она стала чувствовать себя лучше. В душе уже не было той болезненной сухости, и временами Ксения слегка жалела, что не сказала Рахманову на прощание чего-то простого и важного, как собиралась накануне, не протянула руки или даже обеих рук…

Порой ей казалось, что она ведет себя как собака на сене. Когда Рахманов не скрывает своих нежных чувств, она, по разным причинам, хочет выглядеть недоступной. Но стоит ему чуть-чуть дистанцироваться, она сгорает от неразделенной любви.

Но может быть, все проще. Эмоциональные фазы у них не совпадают – Рахманов просто-напросто не ее человек.

А Володя, выходит, был ее?! Кидалово, как говорили о нем бандиты.

Еще ей вспоминалось печоринское: «Женщины любят тех, которых не знают». А она почти две недели наблюдала его с чашками, кастрюлями, тарелками, полотенцами, просыпающимся в кресле, возвращающимся с покупками… Он готовил ей морсы, варил бульоны, и неудивительно, что его мужские акции рухнули. Ничего плохого нет в том, что ваш муж готовит обед и моет посуду. Но заметьте, муж! А не романтический возлюбленный…

Ей смутно было чего-то жаль. Иногда своей несостоявшейся любви, а иногда того, что у них с Рахмановым так ничего и не вышло. Он это почувствовал и уехал. И все, как говорится, к лучшему.

Сидя в дождливые дни на террасе, Ксения пробовала выразить свои переживания словесно. Выходило, к примеру, такое:

Как я живу? Не скорбя, не любя.

Будто во сне – но без сна.

Написанное она обычно комкала – хороший редактор побеждал в ней плохого поэта.

«И ведь это неправда! – Она почти веселилась. – Я пишу «без сна» в угоду романтическим штампам, а у меня здоровый сон и волчий аппетит!»

В шутку пообещав себе никогда не сквернить бумагу, Ксения взяла зонт и отправилась на прогулку. Гулять по дачному поселку – он назывался «Удачный берег» – казалось интереснее, чем по городу. В городе, даже в таком, как Москва, дома в основном все одинаковые. Не в арбатских переулках, конечно, и не на Бульварном кольце. У них на «Тимирязевской» – одни хрущобы. Или классические пятиэтажки, или девятиэтажки – хрущобы с лифтом, или шестнадцати-двадцатидвухэтажные дома; но и те мало чем отличаются от перечисленных выше: бетонный фасад, украшенный четкими линиями прямоугольных окон. Ксения знала, что такая застройка имеет один значительный плюс: никому в общем не обидно.

А в «Удачном береге» крохотные сарайчики соседствовали с каменными замками и бревенчатыми теремами. Но и сарайчики попадались разные, иногда забавные и трогательные: с цветными стеклышками террас, эркерами, резными балкончиками, потемневшими лестничками, ведущими из сада прямо на второй этаж.

Ксения засмотрелась на очередной такой домик и не заметила, что к ней подбежала громадная рыже-коричневая собака. У собаки была длинная, волнящаяся на боках шерсть, что придавало ей сходство с каким-то экзотическим травоядным. С горным козлом или туром? Ксения неважно разбиралась в животных.

– Ты чей, пес? – спросила Ксения у собаки. Еще раз окинула взглядом ее роскошную шерсть и добавила полувопросительно: – Но ты ведь чей-то?..

Собака махнула хвостом-бубликом. Ну наверное, чей-то, разуй глаза.

И в это время в конце улицы послышался гул мотора. К ним приближался красный скутер, которым управляла яркая блондинка, одетая в камуфляжный солдатский костюм. Не без иронии Ксения подумала о том, что настоящая женщина видна сразу, хоть в рубище ее наряди, хоть в военную форму.

Серо-голубоватый цигейковый воротник куртки был поднят и кокетливо облегал шею. Алая губная помада, небесно-голубые глаза, растрепавшийся золотистый локон…

Ловко затормозив, женщина спрыгнула со скутера. Камуфляжные штаны ее были перешиты по фигуре. Женщина, несомненно, гордилась длинными стройными ногами и не собиралась скрывать их.

– День добрый, – обратилась она к Ксении. – Ну, Ричи, не прыгай так! Не надо… Он добрый, вы не обращайте внимания. – Ксения опасливо провела рукой по добротной спине пса. – Просто еще маленький, – продолжала красотка. – Одиннадцатый месяц пошел.

– Маленький, да удаленький! Это какая порода?

– Это помесь! Кавказская овчарка и чау-чау.

– Надо же! Помесь, а выглядит лучше, чем чистопородный пес!.. Никогда бы не подумала.

– Ричи – мой помощник. – Женщина улыбнулась, демонстрируя великолепные зубы. – Мы с ним охраняем дачи. А вы у нас в поселке давно?

– Почти месяц… А вы на самом деле охранник? Охранница?..

– Вот именно, – развеселилась блондинка, – не то охранник, не то охранница! Я – председатель дачного кооператива «Удачный берег». Будем знакомы, Бунина Лариса Павловна. Можно просто Лариса. А вы?

Ксении пришлось назвать себя.

– Очень приятно, Ксения! Ничего, что без отчеств?

– Конечно.

– Вы у нас, стало быть, снимаете? Нет… Ну, я поняла, – дипломатично подсказала блондинка, – гостите у знакомых. На каком участке, можно узнать?

– Вот там, – Ксения указала в сторону своей улицы, – если идти отсюда третий дом от угла по левой стороне.

– Сорок второй участок, – без запинки отрапортовала Бунина. – Алексея Петровича Рахманова дом. Вы родственница его?

– Нет… Я знакомая.

– Что же вы, знакомая, а не знаете, что Алексей Петрович скончался год назад?

– Я не знала Алексея Петровича лично. Меня пригласил на дачу его сын.

– Вот как? – Глаза у Ларисы Павловны засверкали от любопытства. – Который из них?

– Иван.

– Забавно, черт возьми!

– Простите?

– Я имею в виду, что Ваня – молодец! Добился все-таки своего. Вы ведь в курсе их дачной эпопеи? Может, все у них успокоилось, а может, только поутихло и впереди новые судебные тяжбы… Да!.. Алексей Петрович строил, строил, а наследники его… просто фу, как себя повели!

– А… как? – спросила Ксения.

– Судиться стали! Светлана, его вдова, как узнала, что дом теперь принадлежит Ваньке, такой подняла хай! И главное, хитрюга, строит из себя сироту казанскую. Дом, говорит, строился на наши семейные деньги. Мы недоедали-недосыпали, мальчикам ботинок лишнюю пару купить не могли… А мальчикам ее, когда Петрович строил этот дом, слава богу, по тридцатнику уже стукнуло! Она ко мне как-то в правление пришла и говорит: я же Ване предлагаю по-хорошему. Ему полдачи, мне полдачи. Чтоб в жару было где голову приклонить. Представляете?