Куда ведет соблазн - Адриенна Бассо Страница 34

Коннор рассеянно взял с королевского блюда кусочек сыра и забросил его в рот.

— Я видел Маргарет Колвилл на каком-то турнире два года назад, — прожевав, заметил Коннор.

— И? — подсказал Дункан.

— Женщина часто обладает большим, чем просто привлекательная внешность, — философски сказал Коннор. — Бывает, она красива, или у нее доброе сердце.

Гэвин забарабанил пальцами по столу.

— Мне не нужна красавица, но уж если выбирать, я предпочел бы, чтобы она была просто привлекательна.

— Значит, тебе придется выбрать не Маргарет Колвилл, а кого-нибудь другого, — хохотнул Коннор.

— Какой ты недобрый, — пожурил его Эйдан.

Коннор пожал плечами:

— Я знаю, нельзя судить о леди только по ее внешности. Но Гэвину придется делить с ней супружеское ложе. Опять же надо думать о нашем клане. Мы же не хотим, чтобы его отпрыски были похожи на табун лошадей. Или того хуже — на поросячий помет.

Все кивнули с серьезным видом, а Гэвин снова наполнил кубки.

— А как насчет юной Маккенна? — спросил он. — Говорят, она ничего. Но если у нее такой же буйный характер, как у брата, по всему замку будут валяться черепки разбитой посуды.

— У нее ярко-рыжие волосы, как у всех в клане Маккенна, — сообщил Коннор.

— Любой священник скажет, что это знак дьявола, — предупредил Дункан.

— Если она действительно такая красавица, как говорят, тебе может понравиться находиться в аду, — хихикнул Эйдан.

Все рассмеялись, в том числе и Гэвин. Он сделал большой глоток виски и должен был признаться, что оно очень помогло ему в этой дискуссии.

— Значит, так. Я должен держаться подальше от Шаны, Маргарет и Маккенны, — сказал он, пожалев, что у него нет под рукой пера, чтобы повычеркивать эти имена из списка. Ладно, он и так помнит. А если позабудет, то Коннор, Дункан и Эйдан ему напомнят.

— А что не так с Шаной? — спросил Дункан.

— Она глупый испуганный кролик, который любит стонать и сетовать, — пробормотал Гэвин.

— Боже правый! Мы не просто должны держаться от нее подальше, мы обязаны драпать прочь со всех ног, — было мнение Эйдана.

— А теперь повтори имена девушек, которых мы еще не обсуждали, — попросил Эйдан. — Из немногих выбирать легче.

— Нет, — прервал его Дункан. — Не обращайте внимания на имена, а сосредоточьтесь только на кланах и союзах. Который из них лучше для нас.

— Верно, — поддержал его Гэвин, быстро выпил и снова наполнил кубок. Потом медленно прочел оставшиеся имена.

Братья задумались, но молчали.

— Синклер? — наконец спросил Гэвин.

— Да, — поднял голову Дункан.

— Согласен, — выдохнул Коннор.

Эйдан кивнул:

— Синклер — это лучший выбор. Он суровый воин, а его люди хорошо обучены. Его земли граничат с нашими, он богат, хотя временами бывает груб.

— А его дочь? — тихо спросил Гэвин.

Братья переглянулись.

— Я ничего о ней не слышал, — признался Эйдан.

— Не важно, — вздохнул Гэвин. — Это политический брак.

— Но все же имеет смысл хотя бы посмотреть на девушку, прежде чем начать переговоры, — настаивал Коннор.

— По крайней мере навести справки, — поддержал его Дункан.

Гэвин откинулся на спинку стула и оглядел братьев.

— Черт! Вы только поглядите! Сплетничаем, словно жалкие старикашки. За девицей Синклер большое приданое, благородное происхождение и политический альянс, нужный королю. Остальное не имеет значения.

Даже когда лэрд говорил все это, уверенности в его голосе не было. Несмотря на преимущества, которые сулил этот брак, Гэвин все еще не до конца свыкся с мыслью жениться на незнакомой женщине. Перед его внутренним взором предстала невеста — напряженная и молчаливая, — стоящая на пороге церкви и выслушивающая наставления священника перед венчанием. Не слишком обнадеживающая картина!

— Ты сделаешь предложение леди Синклер в письменном виде или обсудишь условия с ней лично? — спросил Эйдан.

Гэвин обреченно вздохнул:

— Я еще пару дней подумаю, а потом решу.

Добавляя в кипящий на огне котелок пучок целебных трав, Фиона чувствовала на себе осуждающий взгляд Элис.

— Элис, пожалуйста, положи еще одно полено в огонь.

Элис положила полено на край очага, потом ногой толкнула его в огонь. В маленькой комнате и так было не продохнуть от пряного запаха, но это было единственное в замке место, где Фиона чувствовала себя в уединении, и нигде больше она не могла сварить свое снадобье.

Фиона знала — многие осудили бы ее за то, что она делает. Включая отца Нила. Предохранение от беременности считается большим грехом, но Фиона всегда была уверена, что это — бремя женщины, и не мужчине решать, что она выберет.

В течение многих лет она делилась своими знаниями с отчаявшимися женщинами и всегда следила за тем, чтобы исключить смертельную дозу. Однако она никогда не поверила бы, что в какой-то момент ей самой понадобится помощь.

Некоторые из трав Фиона обнаружила в огороде, после того как она его прополола. Другие нашла в кладовой, которая не запиралась, так чтобы кухарка могла добавлять специи в блюда, а Хэмиш — иметь лечебную траву, если кто-то заболевал.

Фиона не хотела, чтобы ее застали в кладовой, и послала туда Элис, подробно проинструктировав ее, какие травы и сколько взять.

— Это яд, миледи, — сказала Элис в испуге.

В комнате они были одни, но горничная говорила шепотом.

— Лекарство поможет приблизить мои месячные на несколько дней, — спокойно сказала Фиона. — Только и всего.

— Оно может также приблизить вашу смерть, — выговорила Элис в ужасе. — Я слышала про женщину, у которой началось страшное кровотечение после того, как она выпила такое зелье.

Фиона побледнела. Ей было прекрасно известно, какой опасности она подвергает свое тело и душу, но выбора у нее не было.

— Я не могу допустить, чтобы семя графа укоренилось в моем лоне. Это стало бы бедствием.

— Отец Нил говорит, что ребенок — благословение Божье.

— Младенец — это и вправду чудо, — согласилась Фиона. — И все же, если ты не забыла, у меня уже есть сын, и он нуждается в моей защите. Что будет со Спенсером, если я забеременею?

— Вы думаете, граф вас бросит?

— Я не уверена. Он явно вздохнул с облегчением, допустив, что я бесплодна.

— Но вы не бесплодны! — воскликнула Элис. — С чего это граф так подумал?

— Я была замужем десять лет, и у меня не было собственных детей. Предположение графа вполне логично.