Стиль жизни - Кэтрин Полански Страница 34

А еще на стенах были фотографии, к которым Саманта приступила, покончив с дипломами.

На них был Ралф – разный, каким она его не знала. Вот здесь ему лет, наверное, двадцать: он стоит в обнимку с двумя другими парнями, у их ног валяется футбольный мяч. Видимо, друзья по колледжу. Вот молодой и серьезный Ралф на веранде какого-то дома – сидит, небрежно закинув ногу на ногу, и на нем темно-синие джинсы и светлая рубашка в клетку. Вот групповые фотографии с деловых встреч, снимок вместе с Тони Мэтьюсом. Саманта улыбнулась: на этой фотографии Ралф смеялся и Мэтьюс тоже, снято было на какой-то вечеринке: в руках у мужчин были стаканы, видимо с виски.

Следующую фотографию Саманта рассматривала долго и с тайным страхом. На ней две женщины – одна постарше, вторая помладше, но обе очень красивые – сидели на стульях в стиле ампир, скрестив ноги, как английские аристократки. За спинкой стула старшей дамы стоял, грозно хмурясь, пожилой мужчина. Человек рядом с молодой женщиной оказался Ралфом.

Дормеры. Семейный снимок. Старшая женщина – мать Ралфа, молодая – сестра, пожилой мужчина – отец. В них во всех было нечто благонадежное и консервативное, как будто война Севера и Юга еще не состоялась и можно жить так, как жили поколения предков: ни о чем не беспокоясь, чувствуя себя в безопасности на своей земле и за стенами своего дома. Даже в нахмуренных бровях Бэзила Дормера угадывалась усмешка, но не злая, а скорее властная. Наверное, Ралф будет выглядеть так же к семидесяти годам.

Семья. У него есть семья, и он ее не боится, не боится любить, ругаться с ними, хлопать дверью и возвращаться раз за разом. Не боится каждую секунду, что однажды их не станет. Иначе этот снимок не висел бы у него на стене. Иначе не было бы больших портретов матери и отца. А потом обнаружился портрет Ралфа с сестрой, и Саманта долго разглядывала его. Они были похожи. Очень похожи. Наверное, у его детей тоже будет этот фирменный дормеровский нос и серые глаза…

Саманта улыбнулась. Если бы у нее с Ралфом случились дети, то ее карие глаза победили бы серые, точно. И это был бы ее вклад в развитие человечества.

Нельзя думать об этом так. Ничего не ясно. Никто не произнес ни слова любви. Только слова удовольствия. И, наверное, Ралф, как и все, до смерти боится потерять своих родных и близких – как боялась она после гибели отца. Наверное, он любит своих родных, но не отгораживается от них. Вот фотографии – Ралф Дормер и его семья, и эта семья его принимает. Может, не всегда понимает, но он стоит рядом с ними и чувствует себя их частью. И они – часть его.

Саманта так долго была одна, что ей очень захотелось стать чьей-нибудь частью.

Семья… Вот эти люди, по-королевски сидевшие и стоявшие. И она, смотревшая на них: состоявшаяся женщина, тоже сама по себе королева. Почему же ей кажется, что, если бы у нее с Ралфом сложилось всерьез и навсегда, она только стала бы богаче и тоже превратилась бы в восхитительную часть сообщества родных и близких? Как можно оставаться королевой, когда становишься частью чего-то большего? Очень просто.

Надо только любить.

Обрушившаяся идея была так ослепительна и прекрасна, что Саманта едва не выронила чашку и даже тихонечко застонала – от красоты и величия озарения. Господи, как она сразу не догадалась! Ну конечно! Рыча от нетерпения, она сунула кружку на ближайшую полку и бросилась в гостиную. Конечно же ноутбук остался на работе, но в сумке отыскался верный блокнот, а там – большое количество чистых листочков. То, что нужно.

Через два часа утомленная и счастливая Саманта спала в обнимку с Ралфом, который не заметил ни ее отсутствия, ни перемещений.