Фигуристы - Диана Королева Страница 34

— Я все никак не могу забыть тот сон, — сказал Евгений, подумав немного. — Что это было? Вся эта ситуация почему-то кажется мне такой знакомой… Но я не могу поверить, что мог бы так поступить с Ирой. Это точно был какой-то другой я!

— Папа… Я хочу кое-что рассказать тебе. Эта история может показаться тебе невероятной. Но если ты вдруг засомневаешься, вспомни свое ощущение после того сна или вспомни фотографию, которую ты мне показывал. Тогда тебе будет легче поверить.

— Что еще за невероятная история? — спросил Евгений заинтересованно.

— Обещай, что поверишь мне!

— Обещаю. Я уже убедился, что с моей дочкой могут случиться самые невероятные в мире вещи!

Аня улыбнулась.

Наутро Аня получила от Иры смс следующего содержания: «Прости меня. Я поговорю с твоим отцом, как только он будет свободен».

«Отец сегодня свободен, приходи хоть сейчас».

Она решила не говорить пока Ире, что отцу уже все известно, потому что это могло бы только отпугнуть Иру. И не исключено, что до их дома она бы не доехала из-за сердечного приступа.

Ира ответила:

«Так ты простишь меня?».

Аня улыбнулась телефону и набрала:

«Считай, что прощена. Но ты у меня в долгу! Расплатишься позже:)».

А потом она пошла на кухню приготовить завтрак и обнаружила, что отец уже встал и возится с салатом.

— А я думала, ты еще спишь после вчерашних ночных посиделок, — улыбнулась девушка.

Евгений улыбнулся в ответ:

— На самом деле после всего, что я вчера узнал, я еще не скоро смогу спать нормально!

— Бедняжка ты мой! Ира скоро зайдет. Хочет поговорить с тобой наконец-то.

— Отлично. Успеет как раз к завтраку.

— Папа…

— Да, милая?

— Ты ведь правда не злишься на нее?

— Да не убью я твою Иру, не переживай. Всего лишь немного покалечу. Да, расслабься ты, твое счастье и ее — две самые важные вещи для меня. Все нормально будет.

Ира приходит примерно через полчаса.

Отец к этому времени разошелся и приготовил такой завтрак, словно ждал десять важных персон.

— А я думала, ты ничего кроме омлета не умеешь… — озадаченно произносит Аня.

— Это, наверное, от стресса, — отшучивается Евгений.

Аня открывает дверь Ире. Вид у той бледный, но спокойно-решительный.

— Извините, что я в такую рань, — бормочет она, снимая куртку.

— Уже почти двенадцать, так что все нормально, — успокаивает ее Аня.

В этот момент в дверном проеме показывается Евгений Александрович. В руке у него нож — он только что закончил резать хлеб.

— О-оу, кажется, я не вовремя, — нервно шутит Ира, глядя на нож.

Аня начинает хохотать, и Евгений тоже, когда до него доходит.

— Нет, дорогая, убивать я тебя не буду, ты мне еще нужна и ей, — он кивает на Аню. — Тоже. Так что можешь смело мыть руки и проходить. Ты ж не завтракала? Причем, судя по твоему виду, не ела ты последнюю пару недель… минимум!

Ира не врет — она действительно еще не завтракала. Вот только есть ей совсем не хочется.

— Ну что вы, я правда ела вчера, — Ира скрывается в ванной, где пытается хоть как-то собраться с мыслями. Прежняя Ира еще живет в ней и изо всех сил старается сказать ей: «Дура! Что ты делаешь. Беги!» Но Ире удается справится с этим пережитком прошлого.

За столом Евгений Александрович не спешит заводить разговор обо всем случившемся. Вместо этого они с Аней вдвоем пытаются накормить Иру, впрочем, не очень успешно. Она лишь выпивает чашку кофе и ест бутерброд.

Ане тоже не очень хочется есть, но она съедает все, чтобы порадовать отца. А потом, когда повисает неловкая тишина, Аня начинает:

— Ирин… Я вчера все рассказала папе. Точнее, он сам догадался.

Ира бледнеет еще больше. Ей хочется вскочить и уйти, но она вдавливает собственное тело в стул и складывает пальцы в замок. Она не знает, что нужно говорить и потому смотрит на собственные руки. С одной стороны, она чувствует облегчение, что не нужно признаваться и с ужасом ждать ответной реакции. С другой стороны, ей очень-очень страшно от того, что все случилось так быстро.

— Ира… — осторожно произносит Евгений. — Я ни в чем не виню тебя. Аня рассказала мне невероятную историю, да и сам я пережил нечто необъяснимое. И что бы там ни случилось в той вероятности, в этой вероятности тебе волноваться не о чем. Как видишь, я до сих пор не слег в больницу с сердцем, да и чувствую себя очень даже хорошо.

Аня собирает посуду, а потом произносит:

— Я думаю, вам есть о чем поговорить. А я пока пойду прогуляюсь.

Когда они остаются одни, Ира, наконец, осмеливается взглянуть на своего учителя.

— Простите меня. Пожалуйста, простите.

Он смотрит на нее какое-то время, читая боль в ее глазах. Он не понимает, как не замечал раньше этот огромный ее страх — быть отвергнутой.

И он отвечает:

— Нет, Ира. Это ты прости меня.

Ира никак не ожидала услышать извинения от своего учителя. Ей даже в голову не приходило, что он может чем-то провиниться перед ней. Когда же она поняла, что не ослышалась, и что Евгений Александрович действительно извиняется, она откашливается, пытаясь вернуть себе голос, и спрашивает:

— За что вы просите прощения?

Он замолкает на какое-то время. Ира чувствует, что ему тоже нелегко говорить. Ей кажется, что за эти годы у них скопились тысячи невысказанных слов, и, если сейчас начать говорить, эти слова уже не остановишь.

— За то, что никогда не давал тебе понять, как ты много значишь для меня. Ты была и есть мне как дочка, Ира.

Она несколько раз моргает, словно пытаясь сморгнуть это наваждение.

«Он действительно говорит то, что я слышу?».

— Мне следовало намного раньше сказать тебе, что я очень люблю тебя, Ира, — произносит Евгений твердо. — Простишь ли ты меня за это? За мои поздние слова. За мои так и не совершенные поступки.

«Конечно, я никогда не переставала. Но почему он говорит это сейчас? Разве не должен он именно сейчас ненавидеть меня?».

— Как можете… как можете вы любить меня… — удивляется она. Шепотом — голос подводит ее окончательно. — Как можете после всего, что узнали обо мне?

— Ты же не думаешь, что для меня все это стало таким уж открытием? На самом деле я давным-давно знаю, что тебе… нравятся девушки.

Эта новость удивляет ее изрядно:

— Вы знали?

— Давно это понял. Теперь лишь убедился. В мою дочку сложно не влюбиться, а? — произносит он с отцовской гордостью.