Частичка тебя. На память - Джина Шэй Страница 34

И говорить с ним не хочется, совершенно, после всего, что он мне сегодня устроил, после пропажи снимка УЗИ, после этой кровопускательной поездки, но… Раз уж подошла — трубку надо взять.

Итак, вдох-выдох, и шаг вперед, туда, в ледяную воду…

— Николай Андреевич?.. — вопросительно и официально приветствую я, позволяя к субординационному тону примешаться и недоумению. В конце концов, рабочее время у меня закончилось, какие еще могут быть звонки.

— Добрый вечер, Эндж, не помешал?

Я привычно отмечаю, что голос у него усталый. А потом отвешиваю себе мысленный подзатыльник, потому что почти задала вопрос, сложный ли был у него день.

Эх. Сложно пока дается выкорчевывание этого дерева из моей души. Слишком глубоко он пустил в меня корни.

— Найду для вас пять минут, — отвечаю формально, глядя на завиток лозы на обоях.

— Ты быстро уехала сегодня, Энджи — Ольшанский звучит как-то задумчиво, — Юля сегодня уехала из клуба раньше, я хотел подбросить тебя, раз так вышло, но когда пришел — кабинет уже был заперт.

— Меня довез Артем Валерьевич, — твердо и даже слегка категорично сообщаю я. Уже представляю, что это Николай Андреевич не оценит.

Почему-то я и «шуры-муры» не сочетались в его голове в удобоваримое сочетание. Он был уверен, что Тимирязев мешает мне работать.

Хотя, скажем честно, он был более чем тих. Цветы и стейки громкими ухаживаниями не назовешь.

У меня и этого-то в жизни очень давно не было. Мне все это было ужасно странно. Ну, Артем же не всерьез, да?

Ну, я-то себя знаю. Мне просто нечем соблазнять обаятельного и состоятельного мужчину.

Я слышу глубокий вздох Ника с той стороны трубки, и понимаю, что была права — ему это по-прежнему не нравится.

— Он не слишком тебя утомил, Энджи? — я слышу в голосе своего собеседника искреннее беспокойство. — Может быть, мне стоит еще раз с ним поговорить? Тебе сейчас не нужны стрессы.

— Нет, все было вполне мило, — я почти не вру. Увы мне, Тимирязев очень рассчитывал на вложения от Вяземского и именно об это проговорил большую часть поездки. Но все-таки, говорить тут было не о чем. Между прочим, за офигенное достижение можно считать уже то, что у меня хотя бы не было ощущения, что меня расчленяют на части излишними откровениями. Тему Вяземского я пережила. А когда Артем съехал с рабочих тем на темы конные — стало даже интересно. На эти темы я и сама поболтать очень любила.

— Так что вы хотели, Николай Андреевич? — напоминаю я, ощущая какую-то странную паузу в нашем разговоре. — Что-то важное?

— Да, — Ник рвано вздыхает, словно сам себя не одобряет, — только моя просьба может показаться тебе некорректной, Энджи.

Нужно запретить ему называть меня этим уменьшительно-ласкательным. Это слишком больно, слышать его из раза в раз. При том, что мы уже давно не проводим время вместе — то, что он по-прежнему пользуется этим сокращением моего имени, ужасно странно. И бередит мне раны, которые и так едва успевают зарастать.

— Давай уже, — нехорошее предчувствие начинает посасывать у меня под ложечкой. И оно меня не обманывает, на самом деле.

— Я хочу увидеть твои документы из клиники, — твердо и категорично произносит Ник, — контракт, заключение о беременности, все что у тебя есть.

Да твою ж мать!