Игры на раздевание - Виктория Мальцева Страница 34

Наша настоящая семейная жизнь началась задолго до своего официального старта в часовне парка Елизаветы, и случилось это в тот день, когда мы впервые выбрались в магазин Икея в Ричмонде. Кай и Викки заполняли комнаты своего самостоятельного жилища мебелью и утварью шведского демократичного бренда, совершая первые совместные покупки, принимая решения. Каю нравилось всё, что выбирала я, мне приходилось по душе́ всё, на что указывал он. Мы не спорили, совсем. Нам было не до того: наши руки не отпускали одна другую, как и наши глаза не слишком усердно рассматривали Икеевские интерьеры. В отделе посуды мы купили десять совершенно разных тарелок и ни одной кастрюли, в отделе постельного белья два белых комплекта и один огромный синий плед, целуясь, повалялись на матрасах и выбрали кровать, единодушно сойдясь на мысли, что нам лучше всего подойдёт кинг-сайз максимальной жёсткости. Целуясь, мы выбирали ножи, ложки и вилки, стаканы и чашки, компьютерный стол для Кая и маленький туалетный столик для меня, ортопедическое офисное кресло легко и быстро нашло себе пару в уютном и мягком «бабушкином» кресле, в котором «тебе будет удобно вгрызаться в твои медицинские атласы и трактаты». Мы купили полочки для ванной и шторку для душевой, огромный напольный светильник и рамку для нашей первой совместной фотографии. Заехали в цветочный и вынесли фикус, вспомнили о кастрюлях, вернулись в Икею, купили три штуки, а с ними вместе персидский ковёр и бокс для мусора.

Икея доставила нашу «будущую жизнь» уже на следующий день, и ночью, почти под утро, засыпая умотанными почти до беспамятства икеевскими инструкциями по сборке, мы вдруг вспомнили, что нам не за чем будет завтракать - забыли про обеденный стол и стулья. А утром, уже завтракая в икеевском кафетерии, совместно решили, что нам не нужен телевизор, но просто необходим книжный шкаф.

Мне запомнились те дни как одни из самых волшебных, когда, заставляя себя рассматривать рисунок на тарелках, я не могла оторвать глаз от профиля парня, так усердно сжимающего мою руку. Когда оценивала размер простыней и думала о том, для чего они предназначены. Ясно же ведь – не для сна. Какая разница, на чём спать? А вот любить друг друга…

Он сказал, его любимый цвет – красный. Поэтому на следующий же день, после занятий, я бегу во все известные и неизвестные магазины эксклюзивного белья, чтобы найти правильный оттенок красного.

Так, во мне окончательно рождается женщина. За красным бельём следуют кухонные полотенца и салфетки с вышивкой, миски и тарелки ручной работы, вазы и фигурки из «Звёздных Войн» - я вью гнездо.

А Кай улыбается. И помогает мне.

Он согласен разобрать и вынести новую икеевскую полку, чтобы поставить на её месте старинный китайский комод с гравюрами. Согласен подарить наш новый икеевский стол вечно голодному Олсону, чтобы водрузить на его месте высоченный зелёный стол в стиле «Прованс», а потом носиться со мной вместе по Ванкуверу, чтобы найти подходящие для него по высоте стулья. Мы покупаем сразу пять штук – себе и троим будущим детям. Однажды я жалуюсь на то, что в гардеробной мало полок и, вернувшись из института двумя днями позднее, обнаруживаю ещё семь - Кай смастерил именно там, где их и не доставало.

В моём гнезде вкусно пахнет домашней едой, и Кай ни разу не вспоминает о том, что моё время мне нужно для учёбы. Он ни о чём не просит и ничего не требует, но, унюхав с порога ужин, расплывается в такой довольной улыбке, что я покупаю всё новые и новые кулинарные книги, заставляя ими на кухне собственноручно построенный Каем стеллаж.

С работы он приходит невероятно грязным и адски уставшим, поэтому хорошо накормить его не обязанность, а моя физическая потребность. Да, я именно физически ощущаю его усталость, иногда вымотанность и даже отчаяние, что для основного дела остаётся так мало времени. И всеми силами стараюсь все эти трудности сгладить - несколько раз устраиваюсь на вечернюю работу, но Кай нервно меня выдёргивает оттуда со словами:

- Тебе учиться нужно!

- А тебе…

- А я свою учёбу уже закончил, остальное – мои проблемы!

- Как же твои… я думала…

Он обнимает меня объясняя:

- Я мужчина, я сильнее. А тебе ещё детей наших рожать! Поэтому береги себя и… просто учись.

 И я просто учусь, а Кай не позволяет даже стирать его рабочую одежду своим извечным хмурым:

- Я сам!

Но мне хватает и белой строительной пыли, рассыпающейся по квартире всякий раз, как мой парень возвращается с работы - я нарекаю её «проклятием». Пыль въедлива, но вот моё желание заботиться о нём, моём первом и единственном мужчине, кажется сладким на вкус.

«Откуда это во мне?» - иногда спрашиваю себя, остановившись, словно очнувшись от морока. Но это был не морок, это была…

 Любовь.

Настоящая, такая же, как у здоровых нормальных людей. Нейротипичных.

Я к нему не просто привязалась, а приросла. Вот примерно так же, как прирастают черенки, привитые к стволу дерева. Мне всё время хотелось прикасаться, прижиматься, казалось, что его руки - это мои руки, его шея и спина - это мои шея и спина, а самое спокойное и умиротворяющее место на свете - это больше не кровать и подушка, а его плечо и размеренный звук биения сердца. Иногда я забывала о том, что мы не одни, могла подойти, прильнуть к груди щекой или сесть рядом и положить голову на любую доступную часть его тела, куда придётся, только бы чувствовать его.

Это странно, но сумасшествие началось не сразу, а через несколько месяцев от того момента, когда мы впервые съехались. У всех нормальных пар порядок был другим: встретились, притянулись, полюбили, сошлись, потому что не в силах проживать минуты друг без друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У нас же – всё наоборот.

Поселились вместе, потому что… так захотел Кай. Почти приказал мне, а я, не терпящая приказов, упёртая, вздорная, дикая, неподдающаяся никому, кроме матери, поддалась.

Почему? Ответа на этот вопрос у меня нет до сих пор.

Но то, что началось потом, в январе, достигнув своего пика весной, я никогда не забуду, и если рассуждать разумно, уже из-за одного этого стоило рождаться.

Мы оба сходили с ума везде, где для этого была возможность. И где не было тоже. Мне пришла тогда мысль, что это и есть то, что называют медовым месяцем, только у нас его острая форма длилась почти год, а стёртая не прекращалась до самого рождения дочери.