Ловите няню, шеф - Адалин Черно Страница 34

Дамир

Анжела — последняя, кого я хотел видеть в этот вечер. Вообще последняя, кого я когда-либо хотел видеть. Когда она окликает меня и подходит ближе, моему раздражению нет предела, но вместе с ним появляется злость и что-то еще.

Я думал, что уже не больно, что все прошло и забылось, но вот она — воплощение женщины, которую я любил. Ради которой был готов на многое, если не на все.

Я едва слушаю, что она говорит, но вовремя отбиваю ее нападки в сторону Кати. Она последняя, кто должен был встретиться с моей бывшей, поэтому слушать от нее оскорбления — не лучшая идея.

Последнюю выпадку Анжелы отбить я не успеваю, Катя стоит сама за себя. Выливает на голову моей бывшей сок и отходит от греха подальше. Анжела уже тянет к Кате руки, но я быстро хватаю ее за локоть и заставляю стоять на месте.

Она растерянно смотрит на меня, а я, к своему стыду, понимаю, что все еще что-то чувствую к ней.

Отлично, Деспотовский, просто феноменально! Ты хочешь бабу, которая тебя бросила. Тебя и ребенка.

Я вижу, как Катя идет на выход, но вместо того, чтобы догнать ее и объясниться, просто стою и смотрю на свою бывшую. Да ни черта я не чувствую. Никакой любви. Да, есть тоска по тому, что когда-то было, по ее этому взгляду щенячьему.

Но не больше.

Как только она начинает смотреть на меня так, будто я виноват во всех смертных грехах, я отмираю и выдаю циничную улыбку. Ту, которую оттачивал целый год.

— Что тебе надо? — достаю из кармана кошелек и бросаю на стол купюры.

Оставаться в ресторане больше не намерен. Если успею — догоню Катю и поговорю с ней. Если нет, что ж, пообщаюсь с ней завтра на работе, объясню ситуацию.

— Твоя сучка только что облила меня какой-то жижей, — визжит она.

— Сожалею, но увы, ничем не могу помочь.

Обхожу столик с противоположной стороны и иду к выходу. Не кривя душой могу сказать — мне ее не жаль. Ни капли.

Я выхожу на улицу, оглядываюсь по сторонам, но Кати нигде нет. Я быстро достаю телефон и набираю ее номер, но она сбрасывает, а затем и вовсе не берет трубку.

Дамир: Прости, я не успел сориентироваться. Обещаю загладить свою вину завтра за обедом. Чашечкой горячего шоколада и вкусным стейком с черри. Идет?

— Я хочу видеться с сыном, — слышу голос бывшей сзади и улыбаюсь.

Да ну? Правда? Поворачиваюсь к ней и смотрю в уже незнакомое лицо. На ней тонна косметики, нарощенные массивные рестницы, пару стразов на веках и пухлые, явно накаченные губы. Как и грудь, которая точно была на пару размеров меньше.

Я присматриваюсь к ней и пытаюсь уловить хотя бы каплю от той женщины, которую любил. Когда из хрупкой девушки она успела превратиться в это? Я не знаю. Да и не хочу знать. Она ушла из нашей жизни, захлопнула дверь и провернула ключи несколько раз, так что теперь я не намерен давать ей возможности подсмотреть даже в замочную скважину.

Наша с Темой жизнь касается только нас двоих. Для Анжелы в ней нет места, и никогда не будет.

— Иди в задницу, Анжела, — это, пожалуй, самое мягкое, что я могу ей сказать.

— Я подаю в суд и собираюсь отстаивать свои права, — решительно говорит она, а я смотрю на нее, облитую томатным соком, и мне становится смешно.

— Подавай. Хоть раз двести. У меня сотни свидетелей того, что ты ни разу за год не приехала к сыну. Тебя лишили родительских прав, потому что ты укатила за границу, а я объявил тебя в розыск. Реально думаешь, что что-то можешь сделать?

— Я умею играть. А наша страна заботится о раскаявшихся матерях, — вполне серьезно говорит она.

О, да! Она права, как никогда. Страна и закон действительно на стороне матерей, вот только нормальных женщин, любящих своих детей, а не кукушек, для которых соскочить после родов — обычное дело.