В Ночь Седьмой Луны - Виктория Холт Страница 33

Чем больше я думала о замужестве с Энтони, тем целесообразнее оно мне представлялось. Спокойная реакция Энтони на мое откровение показала мне, что на него можно рассчитывать в трудную минуту. Выйти за него замуж означало для меня укрыться в безопасной гавани после борьбы со штормами в открытом море. В проповеди на следующее воскресенье он красноречиво призывал к преодолению прошлых неудач, никогда не возвращаться к тому, чего не изменишь, и пытаться сделать правильные выводы из опыта лет, а не сожалеть с случившемся. Его проповедь основывалась на притче с домах, построенных на песке и скале. Перемещение песка романтических мечтаний приводит к разрушению дома, то время как дом на скальном основании действительности не развалится. Меня так тронула эта проповедь, что почти решила выйти за него замуж, но в ту же ночь мои сны были так же явственны, как всегда, и, проснувшись я поняла, что зову Максимилиана.

Я обнаружила, что могу говорить с Энтони о моем печальном опыте более откровенно, чем мне это казалось. Я находила удовольствие в таких открытых беседах, пространном обсуждении всех подробностей. Энтони не упускал ничего, но оставался твердым в своем мнении, что я – жертва эксперимента доктора Карлсберга, и одобрял его метод лечения.

Миссис Гревилль была вся в заботах и делах прихода.

– Господи, – говорила она, – человек в положений Энтони не может обойтись без женской помощи в приходских делах.

Она чуть-чуть была не сдержанна со мной. Однажды она напомнила мне, что я уже не юная девушка. Мне было почти двадцать шесть лет. Совсем не юная. Скоро про меня будут говорить, что она вышла в тираж.

Как мне нравилось доставлять удовольствие Гревиллям, помогать миссис Гревилль. Я была неистощима в организации продаж рукоделий, вечеров помощи бедным, приготовляла чай на встречах матерей.

– У вас призвание к такой работе, – сказала мисси! Гревилль многозначительно.

В постоянных поездках в приход и приходских делах, в посещениях книжной лавки, уходе за тетей Каролиной незаметно летело время.

Тетя Каролина ворчала при каждом моем уходе из дому.

– Бегаешь за викарием, – говорила она постоянно. Не понимаю тех, кто сходит с ума по мужчинам.

Тетя Мэтти поддерживала мои поездки к Гревиллям. Ее очень волновали мои отношения с Энтони. Она была так счастлива в замужестве, что хотела видеть всех вокруг в том же блаженном состоянии: меня, Амелию и даже тетю Каролину.

Тетя Мэтти всегда заменяла меня в моих отлучках.

– Отправляйся и развлекись немного, – напутствовала она меня.

Она считала приятными для меня посещения книжной лавки.

– Альберт находит, что лучше тебя никто не справляется в разделе иностранных книг, и диву даешься, сколько к нам приходит иностранцев.

Свободных минут практически не было, и все это время в глубине мозга, и зачастую очень остро, вставал вопрос, буду ли я счастлива с Энтони, будет ли он счастлив со мной? Если я выйду замуж, закончатся ли мои ностальгические видения.

Я предвидела счастливую семейную жизнь. Спокойное обаяние Энтони, мой энтузиазм, возвращенная былая жизнерадостность служили тому порукой. О да, говорила я себе снова и снова, все будет идеально.

Тетя Каролина не уставала ворчать:

– Слоняться без дела! Бегать за Энтони Гревиллем в надежде женить его на себе! Выставлять себя на посмешище!

Мне хотелось крикнуть ей: «Он просил меня выйти за него замуж, но я не согласилась». И что-то всегда препятствовало мне пойти на этот шаг.

Мне предстояло торговать со столика предметами рукоделия, и я неделями собирала вещи для продажи. Прихожане приносили пожертвования. В одной из посылок находилось с полдюжины стеганых чехольчиков для чайников от мисс Эдит и Роуз Элкингтон.

Я смотрела на ярлычок несколько секунд и вновь вернулась на узкую улочку, покрытую булыжником, со свисающими вывесками – я стояла у дверей клиники Доктора Кляйна, и во мне ворочался живой, еще не рожденный ребенок.

В тот раз я разговаривала с двумя женщинами; да, их звали Элкингтон. Они торговали чаем и кофе, пирогами домашнего изготовления и домашними безделушка типа чехольчиков для чайников и яиц.

Я вздрогнула и почувствовала легкое смятение.

Мои опасения подтвердились. В первый же день распродажи они появились у столика. Две пары блестящих глаз уставились на меня. Они напоминали обезьяньи: темные, любопытные, подвижные.

– Как?! Мисс Елена Трант.

– Да, это я.

– Мы посылали чехольчики для яиц.

– Благодарю вас, они очень пригодились.

– Надеюсь, вам нравится сочетание красного с зеленым, – сказала младшая девица.

Я выразила убеждение, что такое сочетание очень удачно.

– Мы могли вас видеть в Германии? – спросила старшая.

– Полагаю, что да.

– Вы уехали с кузиной и оставались там достаточно долго.

– Вы правы.

– Интересно, – сказала девица постарше, и в ее глаз загорелся огонек.

Мне стало не по себе.

Тетя Каролина довела себя до ярости той ночью. Тетя Матильда заскочила на минутку и убежала, беспокоясь Альберта. С одной почкой надо быть осторожным, любила она говорить.

Я припозднилась. Моя торговля была успешной, И пока я подсчитала деньги и убрала непроданные товары, уже было поздно.

Тетя Каролина, увидев меня, подняла крик. Она действительно казалась ополоумевшей: лицо пылали волосы растрепались.

Она стучала палкой по полу последние полчаса. Никто не отзывался. Наша служанка Элен – лентяйка и ни на что не годится; Матильда одурманена соседним мужчиной; Амелия на каком-то концерте, а я, конечно, занята охотой на Энтони Гревилля. Никто не думает о ней, когда вы больны, вы никому не нужны. Все люди эгоисты.

Она говорила и говорила, и я стала бояться за нее, так как, по словам врача, волнение ей было противопоказано. Он оставил мне несколько успокоительных таблеток, и когда я предложила тете Каролине принять одну, она закричала:

– Я так и думала, я во всем виновата, меня надо успокаивать. Мне надо молчать, нельзя сказать ни слова. Вы все услаждаете себя охотой за мужчинами, сначала Матильда... Мэтти, так она теперь себя называет. Мэтти, ну-ну. Она впала в детство. А ты! Бесстыжая девчонка! Удивляюсь, как викарий не видит тебя насквозь. Ты уже не девица, и ты забеспокоилась. Если не подсуетишься, останешься не у дел. Но ты суетишься, рыщешь по следу.