Дикое желание любви - Дженнифер Блейк Страница 33

Но едва няня потянула за штору, как раздался командный тон:

— Не трогайте!

Хриплый голос, прозвучавший прямо возле уха Кэтрин, заставил ее подпрыгнуть. Няня замерла, широко раскрыв глаза от удивления. Затем на ее лице появилось упрямое выражение.

— Но месье… — начала она.

— Я сказал, не трогайте, — повторил Рафаэль. Медленно отпустив Кэтрин, он поднялся на локте. — И впредь вы не будете заходить в эту комнату без вызова, но даже в этом случае будете стучать в дверь и ожидать позволения войти. Если мы захотим кофе, то позвоним и попросим. Если захотим перекусить, одеться, принять ванну или что-то еще, мы также позвоним. Насколько я понимаю, комната, смежная с этой, принадлежит вам. Вы немедленно перенесете из нее свои вещи.

— Но, месье, я спала здесь все эти девятнадцать лет.

— Больше вы здесь не спите. Можете отправиться в крыло для прислуги либо найти в доме другое помещение. Мне все равно какое. Но отныне без разрешения вы не войдете в эту комнату и к моей жене. Вы перешли границы и разрушили доверие к вам, когда дали ей своего ядовитого снадобья, ослабляющего ее силу и волю. Больше вы этого не сделаете.

— Кто же заплетет волосы моей bébé ^[70] и поможет одеться?

— Не вижу большой необходимости в этих услугах, — медленно произнес он. — Но если потребуется, я обо всем позабочусь.

Деде направилась к выходу.

— Как скажете, месье.

Когда за няней закрылась дверь, Кэтрин повернула голову на подушке и у нее был тревожный взгляд, хоть она и не решилась посмотреть на лежавшего рядом мужчину.

— Ты ранил ее чувства. Теперь она будет дуться несколько часов.

— Пусть делает это сколько угодно, лишь бы оставила нас в покое. Не люблю, когда мне мешают, — ответил он, наклонившись и проведя теплыми упругими губами по ее насупленным бровям.

— Мешают чему?

— Этому, моя наивная прелесть, — прошептал он, проведя губами по ее щеке вниз к устам, в то время как его рука скользила по телу Кэтрин, напоминая ей о том, что под одеялом она совершенно обнаженная.

Настал Марди Гра. В тихую комнату с улицы время от времени доносились крики, когда молодежь Нового Орлеана по традиции, привезенной их предками с юга Франции, праздновала последний день веселья перед Великим постом. Верхом на лошадях, спрятавшись под масками и костюмами домино, они флиртовали со стоявшими на балконах дамами. Женщины масок не надевали и с нескрываемым удовольствием кокетничали с наездниками в маскарадных костюмах, бросая им маленькие цветы, тонкие платки и тому подобные свидетельства своего расположения.

Однако Кэтрин и Рафаэль из выходивших на внутренний двор окон комнаты не могли наблюдать это представление. Услышав, как мимо дома проезжает особенно шумная толпа, Кэтрин вздохнула, вспомнив былые годы, затем прогнала эту мысль, посчитав ее незначительной.

Лежавший рядом Рафаэль отвел взгляд от газеты Moniteur de la Louisiane ^[71].

— Бедняжка, — поддел он. — Уже скучаешь?

— Ужасно, — ответила Кэтрин нарочито скорбным тоном, который, как она надеялась, мог скрыть ее настоящие чувства.

Повернувшись, она сняла с его груди тарелку, на которой остались крошки от съеденных на завтрак круассанов. Поставив ее на лежавший между ними поднос, она с осторожностью беспокоящейся о фарфоре хозяйки наклонилась, чтобы переставить поднос на пол. С высокого матраса тянуться было далеко. Вид стоящего на полу подноса возродил в памяти неприятное воспоминание о другом подносе возле другой кровати — тогда ночью, несколько недель назад. Это был поднос с ужином. Странно, как с тех пор все изменилось. Было это совпадением или наказанием — то, что она оказалась в такой же ситуации, за которую тогда осуждала свою мать?

Теплая рука подхватила ее под локоть.

— Не упади, — лениво сказал Рафаэль. — Не хочу быть ответственным за новые синяки.

— Синяки? — удивилась она, пытаясь вспомнить хоть один случай, когда из-за него получила синяк.

— Ты такая хрупкая, — заметил он, переместив руку на ее шею и проведя большим пальцем по ключице, когда она снова легла рядом с ним. — Кажется, что я могу раздавить тебя одной рукой, хотя понимаю, что это не так. Ты знала, что бывает жемчуг такого же красивого цвета, как твоя кожа?

— Конечно, — сказала Кэтрин, прикрыв глаза и стараясь говорить непринужденно, несмотря на участившийся пульс.

Почему она позволяет ему оказывать на нее такое воздействие? Почему не может оставаться равнодушной к его прикосновениям? Словно он поработил ее тело и подчинил своему желанию. Понимал ли он это?

— Женское тщеславие, — пробормотал он и вдруг крепко ее поцеловал, после чего схватил покрывало, накрыл ее и плотно подоткнул у груди. — Вот. Лежи так, — сказал он. — Иначе можешь провести лежа на спине следующие пять дней.

Кэтрин не знала, что ей испытывать — облегчение или раздражение. Он переключил внимание на газету, а она наблюдала за ним.

— Что там такого интересного? — наконец спросила Кэтрин.

Он мельком взглянул на нее, в глазах блеснула улыбка.

— Политика.

— Например?

— Испанцы вырываются из тисков Франции. С гор спускаются группы повстанцев, чтобы помочь Британии разгромить врага. У испанцев есть одна характерная черта: они никогда не признают поражения… Если поближе к дому, то снова поднят вопрос о статусе государства для Луизианы. Все еще остается несколько человек, верящих, что нам следует дождаться лучшего предложения, возможно, от Испании или Англии.

— Неужели можно получить статус государства?

— Учитывая важность реки Миссисипи и новоорлеанского порта для восточных областей, открытых для поселения, мы должны получить его. Не в этом году, наверное, и даже не в следующем, но рано или поздно это случится.

— Не представляю, чтобы все настолько изменилось, хотя это все же не так радикально, как после ухода испанских донов.

— Внешне не изменится. Но это принесет стабильность, необходимую для процветания любой страны, и даст нам право голоса в решении важных для нас политических вопросов.

Кэтрин понимающе кивнула.

— Что еще, по мнению «Moniteur», стоит внимания? — спросила она после продолжительной паузы.

— Вот это должно быть интересно. Ты знала, что в январе Наполеон наконец-то избавился от своей Жозефины? Сейчас он в поисках новой жены и императрицы. Поговаривают, что он намеревается взять в жены дочь русского царя. Другие заявляют, что он хочет породниться с дворянами из австрийского дома Габсбургов, вступив в брак с племянницей Марии-Антуанетты, Марией Луизой.