Скоро тридцать - Майк Гейл Страница 33

— И это все? — спросил Гершвин.

— Пожалуй, что да, — ответила Джинни.

— Хорошо, — сказал я. — Чем займемся теперь?

Было воскресенье, сразу после полудня, и мы втроем стояли посередине кладбища Лодж Хилл на другом конце города. Я позвонил Гершвину и Джинни как только смог — в случае Гершвина это было сразу же после моего разговора с Элен. Хотя он и был поначалу шокирован, но встретил известие стоически. Гершвин расспрашивал меня о подробностях и мало что говорил сам. Зная его слишком хорошо, я понимал, что ему вовсе не безразлично. Просто он не знал, что сказать, и, вместо того чтобы сказать что-нибудь глупое или банальное, предпочел молчать. Я не хотел звонить Джинни на работу и поэтому позвонил ей вечером домой. Ее реакция была почти такой же, как и реакция Гершвина: без слез и практически без слов. Я также позвонил Бев, Кристине и Питу, и они тоже были шокированы, и в разговорах было много неловких пауз.

Мои собственные чувства менялись каждую минуту, но я был теперь уверен, что своей теорией «дыры» Элен попала в точку. Чтобы как-то компенсировать свою нечувствительность, я долго вспоминал Эллиота, каким он был в школе, потому что таким я его лучше всего знал, и такого Эллиота мне не хватало. В нем всегда была какая-то предприимчивость, даже в детстве. Он, например, однажды попросил отца купить ему кучу наклеек к фильму «Возвращение Джедая» по дисконтной карте и потом принес их в школу и продал с наваром. А как-то раз он уговорил своего старшего брата купить ему несколько номеров эротических журналов «Только для мужчин», «Кутеж» и «Эскорт», разорвал их по страницам и продал ученикам младших классов, заработав намного больше, чем заплатил. А еще после своего двенадцатого дня рождения Эллиот принес в школу самый любимый подарок — ручную версию игрального автомата «Защитник» — и сдавал ее в аренду по десять пенсов за игру. Такой он был, Эллиот.

Я согласился встретиться с Джинни и Гершвином вечером в баре «Кингс Армс», и мы долго говорили о том, что должны что-то сделать для Эллиота. В конце концов мы решили отдать ему последний долг на кладбище, хоть и с опозданием. Мы подумали, что это, наверное, вызвало бы у него улыбку — трое школьных друзей, опоздавших на похороны на три года.

На следующий день мы встретились и купили цветы — прийти без ничего было бы как-то некрасиво — все равно что навестить человека в больнице и не принести ему сока или винограда, — и в цветочном магазине мы поругались из-за того, что никак не могли решить, какие цветы понравились бы Эллиоту. Я почему-то хотел купить цветы на длинных стеблях, фиолетовые и бархатистые, Гершвин предлагал купить розы, а Джинни — букет желтых и белых цветов со смешным названием. В конце концов Джинни сказала, что ей все равно, что мы купим, потому что глупо спорить из-за цветов, но Гершвин возразил, что мы спорим не из-за цветов, а просто нам хочется почувствовать себя дерьмово. Наконец каждый купил те цветы, которые хотел, и мы соединили их в один букет. Потом Джинни отвезла нас на кладбище в своем старом «фиате» цвета морской волны.

Никто не ответил мне, когда я спросил:

— Чем займемся теперь? — Мы стояли у серой могильной плиты и глазели на нее. — Все очень, очень странно, — снова нарушил я молчание.

— Знаю, — ответила Джинни.

— Трудно поверить в то, что случилось, — сказал Гершвин.

— Почему? — спросила Джинни. Мы оба посмотрели на нее. — То есть такое происходит все время, каждый день, — продолжала она. — Что заставляет нас думать, что мы такие особенные и нас это никогда не коснется?

— По-моему, Гершвин не хотел сказать, что мы особые, — произнес я. — Думаю, он хотел сказать, что мы всегда думаем, что ничего не изменится, все будет как раньше, хоть и знаем, что это не так. Такова, наверное, человеческая природа. — Я начал терять уверенность в своем красноречии. — Согласен со мной, Гершвин?

Он лишь пожал плечами и сказал:

— Поехали в бар.

Мы так и сделали. Оставили цветы на могиле, вернулись к машине и поехали в «Кингс Армс», где устроили импровизированные поминки.